Мистическая Скандинавия - Александр Владимирович Волков Страница 27

Кощей безнадежно влюблен в царевну, он доверяет ей свою тайну даже после того, как она дважды пыталась его убить – спалив в печке метлу и приказав Ивану-царевичу раздавить червя под корнями дуба. Чувствуя приближение смерти, Кощей упрекает вероломную героиню: «Разве не из любви рассказал я тебе, где скрывается моя смерть?» И это законченный злодей русского фольклора, воплощающий в себе хитрость, коварство, неблагодарность! По подсчетам Н. В. Новикова, существует только одна (!) сказка, в которой Кощей может с натяжкой претендовать на положительную роль.

В очень редких случаях место Кощея занимает другой персонаж, например обезумевшая царевна-лягушка (в малоизвестной версии сказки), которая, однако, не умирает, а излечивается после того, как съедает пышечку, испеченную на заветном яйце (аналог операции возвращения сердца в грудь великана). Или змей, принимающий на себя удар камешком, найденным в желтке яйца, которое было в утке, утка – в зайце, заяц – в камне, камень – на острове.

Каковы итоги краткого обзора европейских сказок? Мы имеем дело с пестрой компанией злодеев без сердца и души, среди которых много великанов. Их нет только на востоке Европы, поскольку они там не водятся. Конечно, мы не можем считать великана первичным персонажем. Мотив путешествующего сердца (души) усвоили все кому не лень, даже люди, чьи души покидают тело во время сна. Куда интереснее мотив сознательного хранения сердца (души) вдали от тела, не испытывающего неудобств и не утратившего жизненной энергии.

В связи с этим особое значение приобретают звенья цепи, ведущей к цели. Роль зверей сугубо механическая – они нужны для того, чтобы помощники героя могли себя проявить. Лишь птица служит отголоском древних ассоциаций с душой – она присутствует в каждой второй легенде на этот сюжет. Вода (остров, колодец, морское дно) и дерево по традиции обеспечивают связь между мирами. Ту же функцию выполняет церковь, выглядящая в сказке довольно курьезно. Посещаемое людьми здание расположено на малодоступном острове и заперто на сто замков. Ну а самый популярный элемент – яйцо, которое требуется порой разбить о грудь или голову злодея.

Займемся теперь неевропейскими вариантами сюжета, уходящего корнями в глубокую древность. Мы сразу же столкнемся с неожиданностью: жизнь бога или героя зависит не только от сердца, похищаемого и возвращаемого на место, но и от глаз! В хеттском мифе змей отнимает у бога грозы сердце и глаза. Бог не умирает, но украденное должно быть возвращено, поэтому он рождает сына-человека, который женится на дочери змея и выпрашивает у тестя сердце и глаза отца. С хеттским мифом перекликается сюжет ослепления египетского Гора Сетом и его последующее исцеление богиней Хатор. Во время проведения соответствующих обрядов в статую бога (Осириса в Египте, Будды в Древней Индии) вставляли глаза.

Бог Анубис взвешивает сердце умершего, бог Тот записывает результат, а Амт, «собака Осириса», ждет. Фрагмент папируса Ани со сценами из «Книги мертвых»

О краже глаз, служащих аллегорией души, мы рассуждали в главе о Песочном человеке («Страшные немецкие сказки»), где коснулись феномена второго зрения – новых глаз, даруемых человеку. Та же операция может осуществляться и с сердцем: «Как скоро Саул обратился, чтоб идти от Самуила, Бог дал ему иное сердце…» (1 Цар. 10: 9). Нам известно, какое значение имеют глаза для тролля и как их у него выкрадывают. И вот обнаруживается связь глаз и сердца. Можно ли после этого считать случайным появление в Скандинавии бессердечного великана? Имеет ли двойной смысл фраза о дереве, которое Кощей бережет «как свой глаз»?

Ряд древнегреческих мифов посвящен воскрешению Диониса-Загрея, чье сердце спасла Афина. Сердце человека взвешивается на весах во время суда Осириса (древнеегипетская «Книга мертвых»). Если оно оказывается легче пера (символ истины, олицетворение богини Маат), душа судимого считается оправданной. Если нет – сердце пожирает чудовищная собака Осириса. В шестом судилище китайского царства мертвых Диюй сердца грешников тоже вырезаются и кидаются собакам. Тема взвешивания сердца (души) пришлась ко двору в Европе. Она была переосмыслена в романском искусстве, а в сказке Гауфа «Холодное сердце», если помните, великан Михель хранит в стеклянной банке не свое сердце, а сердце человека, вставив в его грудь камень.

Последняя деталь наводит на размышления. Что находится в груди норвежского великана на месте извлеченного сердца? Сказка об этом умалчивает, но двух персонажей с неживым сердцем мы обязаны упомянуть. Это древнегреческий Танатос (Смерть), у которого «из железа душа и в груди беспощадной – истинно медное сердце» ^[16], и эддический великан Хрунгнир, имеющий «прославленное сердце – из твердого камня и с тремя острыми выступами» (Язык поэзии).

Мотив хранения сердца звучит в древнеегипетской «Повести о двух братьях», содержащей и воду, и дерево. Бата помещает свое сердце на вершине кедра и заявляет, что он умрет, когда срубят кедр, и оживет, когда сердце опустят в прохладную воду. Фараон, соблазнивший жену Баты, узнает от нее секрет обманутого мужа. Кедр срубают, и Бата умирает, но его старший брат Анупу находит сердце и кладет в миску с холодной водой. Оживший Бата выпивает воду, и сердце возвращается на законное место. Неожиданно получил подтверждение вариант с вкладыванием сердца обратно в грудь великана.

Первоначально демоны охотились за сердцем и глазами бога и человека, а в легендах подобной древнеегипетской их подменяли люди злые и коварные. Трудно сказать, когда именно произошла рокировка, и демон из охотника превратился в жертву.

Чародей из индийской легенды так объясняет свое бессмертие: «Далеко, в тысячах тысяч миль отсюда, есть страна, поросшая густыми лесами. В зарослях посередине круга, обсаженного пальмами, один на другом стоят шесть наполненных водой сосудов; под нижним сосудом есть небольшая клетка, а в ней зеленый попугайчик. Моя жизнь связана с жизнью этого попугайчика – если его убить, умру и я». Добраться до попугайчика крайне сложно из-за полчищ охраняющих его джиннов, но герою удается добыть птицу. Он поступает с ней так же, как будущий естествоиспытатель с мухой: отрывает поочередно крылья и лапы (у чародея отваливаются руки и ноги соответственно) и сворачивает голову.

В другой сказке душа людоеда спрятана в птице, сидящей в клетке на голове у большого толстого змея, опутавшего ветви дерева. Вокруг дерева бродят тигры и медведи, ползают скорпионы и змеи (очевиднейшая аллюзия на Мировое древо). В процессе поэтапного расчленения птицы людоед теряет жизненно важные части тела и умирает в страшных муках. Симпатическая магия в европейских сказках не прижилась – лишь в немногих из них герой сжимает птицу, а не яйцо, – зато чувство морального удовлетворения от мучений врага нашло массу аналогий.

В сиамском или камбоджийском предании рассказывается о сражении между Рамой и Тоссаканом, правителем Цейлона. Попадающие в Тоссакана стрелы не причиняют ему вреда, так как перед началом боя он извлек свой дух, поместил его в коробку и оставил ее на хранение в доме отшельника по имени Огненный Глаз. Один из союзников Рамы отправляется к отшельнику, выдает себя за Тоссакану, и отшельник, ввиду избытка огня испытывающий проблемы со зрением, вручает ему коробку.