Печенье счастья  - Черстин Лундберг Хан Страница 24

Когда мы шли вечером на концерт, под ногами у нас скрипел снег и пар вырывался изо рта. По краям дорожки, ведущей от ворот к школе, стояли зажженные свечи в нарядных баночках, а на крыльце толпилась уже уйма народу. По дороге я искал глазами Бие и ее родителей, но их нигде не было видно. А потом я забыл о ней, потому что оказался в переполненном зале и начал слегка нервничать.

Постепенно в коридорах затихло. Все заняли свои места в зале, и оттуда время от времени доносились только редкие покашливания. И тут участники представления встали и построились, быстро и почти бесшумно. Ульрика уже сидела за пианино. Они с Холгером кивнули друг другу, и Ульрика заиграла. Наша процессия во главе с Люсией торжественно двинулась вперед. Каждый нес перед собой зажженную свечу. Мы запели. Наши голоса звенели, взлетая к самому потолку и разносясь эхом, как в старинном соборе. Трепетало пламя свечей, и по стенам плясали тени. Казалось, что мы попали в какую-то волшебную сказку и с нами вот-вот начнут происходить разные удивительные вещи.

Мама, папа и бабушка сидели ближе к краю, и, когда мы проходили рядом, я заметил краем глаза, как папа ободряюще подмигнул мне. Еще когда мы строились, я увидел Бие – она сидела со своими родителями в центре зала. Я глубоко вздохнул и попытался сконцентрироваться на пении.

Мы пели и пели. Зрители нам хлопали и хлопали. Папа кивал в такт. Бабушка несколько раз промокнула глаза платочком.

Бие сидела не мигая и слушала.

Когда пришел черед выступить нам с Йеппе, я почувствовал, как сильно забилось сердце, но я быстро взял себя в руки и почти сразу успокоился. Когда мы запели, в зале стало совсем тихо. Казалось, люди слушали нас не ушами, а всем существом, не слышно было даже дыхания. И прошу прощения, если я опять повторюсь: мы были молодцы, я и Йеппе.

Ну вот и все. Рождественский концерт закончился, и можно было вздохнуть с облегчением. Напоследок Ниссе с ребятами из нашего класса исполнили несколько композиций на гитарах.

Потом зрители встали и начали пробираться между рядами. Родители пытались поскорее прорваться к сцене, чтобы обнять и поздравить своих детей. Поэтому, когда мы спустились со сцены, началось настоящее столпотворение. Вот что значит быть ребенком – порой это превращается в сущую проблему. Ты еще маленький, а взрослые – большие, поэтому когда я оказался в толпе потных, разгоряченных родителей, то сразу потерялся. Я тыкался туда-сюда, пробираясь сквозь скопление людей. Но Бие как сквозь землю провалилась.

– Эй, Оскар! – завопил через всю толпу папа. – Я бы сам лучше не спел. Здорово! Я так не умею.

– Тише, Эдвард! – И мама легонько пихнула его локтем.

Бабушка, стоя рядом, улыбалась. Я кивнул им и снова углубился в толпу.

– Что случилось? – крикнула мама.

– Ничего, – ответил я.

Сидя в вестибюле, я шнуровал ботинки, когда меня кто-то неожиданно хлопнул по спине. Это был Ниссе. Он ткнул пальцем в большое окно, выходящее на школьный двор. Внутри горел свет, а снаружи было темно, поэтому мало что можно было разглядеть на улице, но я увидел ее – Бие стояла под уличным фонарем. Опять пошел снег – большие пушистые снежинки кружились в фонарном свете.

– Там твоя девушка, – ухмыльнулся Ниссе.

Я встал и, сделав глубокий вдох, спокойно произнес:

– Да, я вижу.

Бие энергично замахала мне рукой, когда увидела, что я ее заметил. Я выскочил во двор и подбежал к ней.

– Ты меня ждешь? – спросил я.

– В принципе, да, – улыбнулась Бие. – Я нашла ее.

– Кого?

– Ту записку.

И девочка протянула мне надорванный золотистый пакетик, внутри которого лежала свернутая бумажка.

Я взял и развернул ее. Это было то, что я так долго искал:

Произнеси свое самое сокровенное желание, и оно исполнится.

– Вау, – выдохнул я.

Потом повернул голову и посмотрел назад. Мама с папой ждали меня у ворот и болтали с Ульрикой.

А бабушка смотрела прямо на нас. Ульрика сказала что-то, и папа захохотал так громко, что было слышно во всем школьном дворе.

– Ну, что? – спросила Бие. – Загадаешь сейчас, да?

Я внимательно посмотрел на нее и кивнул:

– Хорошо.

Я зажмурился. Пушистые снежинки нежно касались моего лица. Мороз щипал щеки.

– Хочу, чтобы… – начал я и остановился.

– Да, ты уж хорошее что-нибудь загадай, получше, чем в прошлый раз, – подколола меня Бие.

Я открыл глаза. Потом сложил бумажку и убрал ее в карман.

– Что ты делаешь? – спросила Бие.

– Я ее сохраню. Может, она еще пригодится. В другой раз. А сейчас и так все хорошо.

Мы стояли под фонарем, и на нас падал снег. В школе погас свет, на крыльцо вышел сторож и принялся запирать дверь. Все, кто был во дворе, медленно двинулись к школьным воротам. И мы с Бие тоже. Красиво опускались белые снежинки, и я сказал:

– Давай будем вместе?

Бие кивнула и взяла меня за руку.