Дети Шахразады - Антонина Глазунова Страница 24

– Ну вот видишь, как хорошо все получилось… – Довольный продавец тщательно спрятал чек поглубже в свой кошелек, а кошелек беспечно сунул в задний карман летних брюк, как будто специально для карманников. – Теперь есть, с чем прийти к Салме.

Приобретение было тут же надето на палец, а уникальный мешочек тщательно спрятан в карман того же джентльменского пиджака. На коричневой тонкой профессорской руке бриллиант смотрелся превосходно – скромно и благородно. Бедная Машка украдкой завистливо вздохнула и отвернулась, чтобы не травить душу.

Еще пару минут полюбовавшись на сияющий алмаз, Ружди продолжил повествование. Видимо, он рассказывал что-то не менее занимательное, чем сказки «Тысячи и одной ночи», потому что Давид совершенно забыл про жену, глаза у него загорелись, он вдруг начал перебивать, жестикулировать и что-то уточнять.

– Ты не поверишь! – Давид наконец повернулся к жене, его глаза возбужденно блестели. – Это такая романтическая история! Как в кино! Слушай! – И он повернулся к бывшему однокласснику, видимо, прося у него минутку на перевод, и тут же вернулся к жене. – Оказалось, что Ружди год назад работал в музее бедуинской культуры в «Joe Alon center»… – О, yes! – закивал американец, уловив ухом знакомое название. – И там познакомился с очаровательной девушкой-студенткой, делающей какой-то проект от Беер-Шевского университета. Она влюбилась в него по уши, как и большинство девушек, работающих с ним, но ничем не выдавала своего чувства. Видимо, из гордости, скромности, бог знает чего, Ружди это не очень понял. Наш дорогой профессор обратил на нее внимание, но ждал, что девушка сама начнет флиртовать с ним, как это делали большинство его американских поклонниц. Этого почему-то не произошло. Ружди, несколько разочарованный, что командировка кончилась, а роман не удался, собрал материал и вернулся к себе в Америку писать статью, но, чем дольше он ее писал, тем больше эта девушка не выходила у него из головы. Год он промучился, стараясь забыть ее, но этой весной не выдержал и вернулся, чтобы найти. Оказалось, что она уже закончила проект и вернулась к учебе. Он бросился ее искать в университет, но знал только имя и кафедру…

– Только не говори, что она бедуинка и что ее зовут Хосния! – потрясенно изрекла доктор Мириам, пророчески качая рыжей головой.

– Верно! – Давид даже подскочил на месте. – Как ты догадалась?.. Ты что, поняла то, что он рассказывал?

– Нет, просто это такая банальная история, что все теперь ясно, как божий день.

– И что же тебе ясно?

– Что он ее нашел и что результаты этой встречи записаны у меня в лабораторном журнале. Поэтому она и упала в обморок.

– Хм, это верно! – Давид мысленно что-то прикинул в уме, – Теперь вот что. Она перестала ходить на занятия после их единственной встречи. Он не знает, что делать, потому что и на факультете она больше не появляется, подругам не звонит и вообще не проявляет признаков жизни Он в отчаянии. Уже ходил в деканат, пытался найти ее, спрашивал адрес, но никакого адреса ему не дали. Подружка сказала, что мать заперла девушку дома. В качестве превентивной меры. Теперь сошлись концы с концами. Салма скрывает все от отца, надеясь выпутаться самой, как мы с тобой и предполагали. Ох, эта боевая Салма!.. Ружди ничего не знает о беременности.

– Да, это все объясняет, – подытожила проницательная доктор. – И что ты думаешь? Если честно, то ее адрес есть у меня в журнале… Да что я?! У тебя же есть данные всех клиентов! Ты хочешь ввязаться во всю эту историю? – Она понизила голос, хотя американский арабист никак не мог понять ее русский иврит.

Впрочем, бог его знает, все-таки профессор-языковед, покрутился в университете, может, и разбирается. В любом случае надо быть осторожным, здесь, в Израиле, никогда не знаешь, кто какой язык понимает…

Давид задумался, искоса поглядывая на проштрафившегося профессора. Тот грустно медитировал над сияющим алмазом. Видимо, вспоминал отцовскую лавку или незабвенную Хоснию.

– Правильнее всего было бы, чтобы Ружди пошел к ее отцу и официально попросил ее руки, – наконец произнес миротворец. – Так и о беременности отец ничего не узнает, и вопрос чести семьи будет решен. Вопрос, хочет ли этого сам жених? Да и ее нужно спросить. Хотя у нее выбор невелик – или в петлю, или замуж за профессора. Нужно подумать, как бы ему это попонятнее разъяснить… Все-таки, какой он негодяй, если так поступил с девушкой, и не просто с какой-нибудь студенткой – с бедуинкой! – Миротворец стал медленно накаляться, надуваться от злости. – И ведь арабист, подкованный человек, должен знать обычаи! – Давид ожесточенно сжал руки, и жена невольно ахнула про себя – она никогда не видела такого проявления чувств у мужа-дипломата. Ничего себе, как он разозлился! – Туполобые американцы! Считают, что весь мир живет по их американским законам! Теперь вот расхлебывай кашу!.. – Он нахмурился и мрачно уставился в пространство.

– Погоди. Не «зависай». Что теперь делать?

– Что делать? – Муж задумчиво посмотрел на свою любимую богиню Изиду – хранительницу домашнего очага. – Прежде всего, передать чек Салме. Обрадовать ее. А заодно, если получится, и жениха привести. Дай-ка я отведу его в сторонку и растолкую ему, что к чему. Ох, балбес! Так рисковать девушкой! И собственной жизнью в придачу! Идиот! – Прожженный дипломат решительно встал, громко объявил, что хочет показать гостю знаменитую скалу Ариадны, прекрасно обозреваемую с террасы кафе, и вежливым жестом указал гостю дорогу.

Стеклянная дверь за ними плотно закрылась. Надолго.

Они любовались видом не меньше получаса. После этого удовлетворенный Давид вернулся на вытертый диванчик, ведя за собой, как на веревке, потускневшего Омара Шерифа.

Маша вопросительно подняла рыжую бровь. Муж озорно подмигнул ей, после чего разговор на арабском возобновился, но как-то односторонне – кинозвезда отмалчивалась, изредка косилась на победоносного друга и периодически вздыхала. Душка-ковбой заметно полинял и уже никак не походил ни на ковбоя, ни на профессора. Так, какая-то бледная шестерка, хоть и черноусая… Даже про кольцо забыл.

Мужчины расплатились по счету, обменялись телефонами, последними многозначительными взглядами и расцеловались на прощание.

– Ну что? – спросила любопытная женушка, забираясь в машину.

– Он был потрясен, узнав, что средневековые законы, про которые он знал только из книг, работают до сих пор. Он все настаивал: «Но Израиль – демократическая страна, как же так?!». Он, балда, думал, что если на дворе двадцать первый век, то мусульманские законы не действуют. Такой разговор был занятный! Я ему объясняю: это же бедуины! А он мне твердит – она же студентка университета! И так утюжили туда-сюда эти две фразы – минут двадцать! И я не уверен, что он до конца меня понял. Потом я объявил ему, что она беременна. Что, скорее всего, мать узнала об этом и закрыла ее намертво дома. Что если – не приведи Аллах! – об этом узнает отец, то ее… Сама знаешь! А потом его самого найдут, это не сложно, поверь мне! – и готово дело. После этих объяснений наш профессор сник. – Давид покрутил головой. – Это было тяжело. Бедный!.. Знаешь, что у них в Америке в студенческих городках творится? Так он думал, что это – везде так. Эх, американцы!..