Кто живёт на чердаке? Сказки про домовых - Наталья Филимонова Страница 22

С тем же рвением, с каким прежде пакостила и безобразничала, она теперь убиралась и следила за порядком в доме. Отныне молоко и сливки в доме не скисали вообще никогда, хлеб и каша выходили вкуснейшими в деревне, полы и бельё будто сами собой становились чистыми, посуда никогда не билась, а любое начатое хозяйкой рукоделие за ночь оказывалось законченным. У Маруни обнаружились исключительные способности к вязанию и вышиванию, и хозяева теперь частенько находили то там, то сям вышитую салфетку или вязаную детскую шапочку.

Однажды Маруня, привычно забираясь на ночлег за печку, обнаружила там стоящую на полу чашку с молоком, накрытую сверху кусочком свежего белого хлеба.

«Мне? – изумилась Маруня. – А кому же ещё?! Мне!»

Она так растрогалась, что даже передумала спать, а затеяла среди ночи генеральную уборку.

А хлеб и молоко с этих пор хозяйка регулярно оставляла для Маруни за печкой.

Время шло. Пока Адочка была совсем малышкой, Маруня была всё время так занята, что даже не заметила, что в деревне происходит что-то странное. Мимоходом услышала как-то, что Старший Хозяин вместе с Соколовскими уехал куда-то. «Значит, так надо было», – подумала Маруня и вернулась к своим делам.

А дочка росла и постепенно выросла во взрослую девушку Аделаиду. И однажды наступил день, когда Аделаида собрала вещи и уехала от родителей в город, чтобы учиться на доктора. Но перед отъездом, собирая вещи, она, прищурившись, посмотрела за печку и сказала, как учила её мама:

– Домовой, домовой, поехали со мной!

«Мне?!» – снова изумилась Маруня. Но ведь не было в доме других домовых! И она счастливо поняла: «Мне!»

И Маруня поехала в город вместе с Аделаидой. Жили сначала в общежитии, потом Аделаида вышла замуж, и Маруня нянчила уже её сына, и уже для него она вязала шапочки и пинетки.

Больше всего на свете Маруня любила вязание и свою Аделаиду.

А больше всего в городских домах ей понравилось то, что домовые и кикиморы здесь называли себя одинаково – квартирными, и вели себя с хозяевами так, как им хотелось. Хорошим хозяевам – помогали, плохим – вредили… Правда, ни в домовых, ни в квартирных здесь почти никто не верил уже. «Зато – равноправие!» – радовалась Маруня.

Много лет спустя, переехав с постаревшей Аделаидой Семёновной на новую квартиру, она снова встретилась со старым знакомым – Старшим Хозяином, который звался теперь Соколовским-Квартирным. Теперь они иногда ходили друг к другу в гости и вспоминали прежние времена.

Правда, от прошлого своего Маруня так никогда до конца и не могла освободиться. И хотя все юные квартирные в доме и без того относились к ней с большим уважением, она всё время будто кому-то что-то доказывала и очень любила повторять: «Мы-то из старых домовых!» – будто зачеркивая тем самым своё кикиморино прошлое…

* * *

– Интересно, – сказала Люба, обращаясь к Нюсе, – так ты, выходит, тоже кикимора?

– Сама ты кикимора, – обиделась Нюся. – Я квартирная. Урожденная, между прочим.

– Эх, ты, – вздохнул Соколовский-Квартирный, – урожденная… Да лучшей квартирной, чем Маруня, вам во всем доме не найти.

– Молодец она всё-таки, – задумчиво подтвердила Люба, а потом нахмурилась. – Ну хорошо, – сказала она. – А кошка-то тут при чём?

– Кошка, – усмехнулся Соколовский-Квартирный, – да. Ну, я же рассказывал, что прежде на земле было много РАЗНЫХ. При человеке селились и дворовые, и банники, и овинники… а ещё были каргоруши – они обычно выглядели как чёрные кошки. Это были первейшие помощники домовых. Приносили им всякие вещи, с уборкой помогали. Не у всякого домового, конечно, свои каргоруши были – только у самых старых и зажиточных… у меня их несколько было. Хорошие были времена!

– А куда же они потом делись? – удивилась Люба.

– Кто же их знает, – Соколовский-Квартирный пожал плечами. – Может, и сейчас ещё в старом доме живут. А может, сгинули вовсе. Или даже сами вроде домовых стали. Может, конечно, и наоборот – одичали, стали жить обычными кошками… А Маруня – та всё доказывает что-то… всё хочет быть лучше лучших домовых. Вот и из кошки себе каргорушу пытается сделать. Пыль в глаза пускает. Перебесится, я думаю.

– Всё равно не понимаю, – вздохнула Люба.

– А и не надо, – подмигнул Соколовский-Квартирный. – Ты, главное, когда в следующий раз в гости придёшь, не забудь восхититься, как в квартире чисто. И почаще говори, какая она прекрасная квартирная. Не забудешь?

– Обязательно скажу, – кивнула Люба.

Глава десятая
День квартирных

Это был самый необычный день рождения на свете: приглашенных гостей на нём было всего трое, а вот именинников – больше сотни!

Впрочем, обо всём по порядку…

* * *

Однажды Нюся, сидя на подоконнике в Любиной комнате, грустно сказала:

– Вообще-то – так нечестно!

– Что нечестно? – переспросила Люба, поднимая голову. Она сидела за письменным столом и готовила уроки на завтра. В такие моменты она с большой готовностью отвлекалась на любые разговоры, предложения и просьбы, и даже на уборку в комнате. Люба вообще-то хорошо училась, но вот готовить домашнее задание ей казалось невероятно скучным и даже бессмысленным занятием.

– Всё! – решительно объявила Нюся и принялась загибать пальцы. – Вот смотри. Во-первых – Новый год. Потом Рождество. Восьмое марта. День рождения. У вас, у людей, целая куча праздников. И на все вам дарят подарки! А на день рождения – так целую гору подарков! И ещё именинный торт! И море конфет! Так нечестно! Я тоже хочу день рождения!!! И чтоб подарки!!!

Разговор этот случился вскоре после того, как Люба отметила свой восьмой день рождения. В гости к ней приходили Миша Славин и несколько девочек из её 1-го «А». А мама с папой подарили Любе сотовый телефон, и мама ещё испекла великолепный торт – правда, на этот раз без ананасов.

– А когда у тебя день рождения? – заинтересовалась Люба.

– В том-то и дело, – горько ответила Нюся. – Я не знаю!

– Как это? – Люба всё ещё не понимала, как это можно не знать собственного дня рождения.

– Ну вот так. Я знаю, что родилась вместе с домом… а когда родился наш дом – не знаю.

– И ты никогда-никогда не отмечала день рождения? – Люба была потрясена.

– Никогда!.. – ответила Нюся, страдая. – И никаких подарков!..

– Вот ужас… а хочешь, я тебе прямо сейчас что-нибудь подарю?