Легко ли быть человеком. Сказки для взрослых - Людмила Кузнецова-Логинова Страница 20

– Ладно, – согласилась лошадь, – садись. Хоть и легче мне одной идти, но и тебя не бросишь в горе, и твоя нужда помощи просит. Пойдем вместе по этой нескончаемой дороге, может, и приведет она нас куда-нибудь.

Нищего и приглашать дважды было не надо. Перекинул он сумку через плечо и взобрался на лошадь. Теперь их стало двое. Лошадь траву пощиплет, нищий подаяние выпросит – и снова тащатся по дороге. А та хоть и петляет да по холмам и перелескам тянется, но конца и края у нее не видно ни лошади, ни человеку. Вот мерят они версту за верстой, как вдруг на дорогу драная и облезлая собака выбегает и – прямо под копыта лошади.

– Ты чего, сдурела? – заорали в один голос путники. – Жизни своей не жалко, на рожон лезешь?

Собака села, язык высунула, из собачьих глаз слезы катятся:

– От такой жизни сдуреешь. Хозяин смертным боем бьет, а есть один день даст корку хлеба, а два других и не подумает. Как я еще не сдохла, сама удивляюсь. А сегодня начал он меня колотить нещадно, да я вырвалась и дала деру, куда глаза глядят. Все едино пропадать, хоть у него – забьет ведь до смерти или просто сдохну от такой кормежки, хоть в бегах от голода. А вы сами-то куда путь держите?

– Расскажи ей о чудо-городе.

Нищий слез с лошади и стал обирать колючки репейника из собачьей шерсти.

– Вот слышала от добрых людей, что есть на свете такой чудо-город, где и людям, и животным жизнь за малину кажется. Всего-то там вдоволь и каждый ест и делает то, что только хочет сам. Нет там ни хозяев, ни рабского труда, ни неволи.

– Неужто вправду на свете может такое быть? – удивилась собака, а потом взмолилась: – Постойте, сделайте доброе дело, возьмите меня с собой, все одно помру здесь, а так вдруг и взаправду жизнь пойдет разлюли малина.

– Возьмем, что ли? – пробурчал нищий. – Да куда деть-то ее?

– Ой, – обрадовался пес, – да я милым делом за вами следом побегу.

– Куда тебе, – махнул нищий рукой, – с такой жизни долго не пробежишь. А сколько той дороги пройти надо, мы и сами не знаем. Так что ты не суетись, тут думу думать надо, что с тобой делать.

Лошадь вздохнула:

– Чего думать-то? Кузов делайте, потащу его, так и быть.

Смастерили нищий и собака кое-как тележку. Не бог весть какую, поскольку ни мастерством не владели, ни инструментом, но при всем при том передвигаться все же было возможно, а потому лошадь обреченно добросовестно впряглась и потащила возок с седоками. Сколько километров вот так путники отмахали, они и сами затруднились бы сказать, но на одном из дорожных поворотов встретился им драный и облезлый кот. Он, высунув язык, лежал прямо на дороге и уже закатил глаза, когда копыта лошади остановились прямо перед ним. Нищий и собака слезли с телеги и подошли к коту:

– С чего это ты, братец, подыхать собрался? – начал расспрашивать нищий. – Или нет ни кола, ни двора, ни хозяина? Может быть, заболел или тебя выгнали из дома? А может, и вовсе все еще проще, стянул у хозяина лакомый кусочек и получил по шкуре сто горячих?

– Ни то, ни другое, ни третье. И вправду нет у меня ни кола, ни двора, ни хозяина и никогда не было. Я на помойке родился, на помойке и вырос, – отвечал кот, еле ворочая языком. – А бит своими же сородичами и бит нещадно. Как меня совсем в клочья не задрали, и сам диву даюсь! У нас на помойке народец боевой, драчливый и безжалостный. Любезничать не привыкли. Чуть что – сразу в глотку вцепятся всей кодлой и загрызут мигом. Или так искусают за милую душу, что сам по себе сдохнешь, не выживешь. Вот и мне, видать, совсем конец пришел.

– Да за что тебя так-то? – не выдержала и вступила в разговор собака. – Что ты такого сделал, что кодла твоя на тебя ополчилась?

– Ох, братцы, сам не знаю, не ведаю. Как все приключилось, ума не приложу, да только все равно назад мне нельзя. Виноват, не виноват, но если тебя изгнали, обратно к ним дороги нет. У нас на помойке законы куда как строгие и соблюдаются без дураков, основательно. Так что жизнь моя – совсем пропащая. А вы куда путь-дорогу держите?

– Давай, рассказывай, – обратились нищий и собака к лошади, – твоя придумка, тебе и отвечать.

И лошадь опять покорно начала:

– Услышала я как-то о чудо-городе и так захотела туда попасть, что свет стал не мил. Бросила я все и вышла на дорогу. Показать, в какую сторону идти, мне показали, а долго ли идти – не разъяснили. Иду, пока ноги несут, а там видно будет.

– Что же это за чудо-город такой? – чуть-чуть приободрился кот.

– Чудо-город и для людей, и для животных отдых и покой, жизнь без горя и забот. Там всего вдоволь, всего всем хватает, нет ни драк, ни хозяев, ни побоев. И труда бесконечного нет. Каждый живет так, как ему хочется, и никому до того дела нет.

Выслушав, кот еще больше оживился и давай проситься:

– Братцы, дорогие, возьмите с собой, не погубите. Тут мне конец, и думать нечего, а там, глядишь, оклемаюсь и поживу еще, не дуя в свой кошачий ус.

– Что мы? Мы сами на птичьих правах. Ты не нас, ты лошадь проси. Как она решит, так и будет, а мы тут ни при чем, – в один голос сказали нищий и собака и, подойдя к лошади, спросили: – Что делать-то будем? Возьмешь его, что ли, аль нет?

– Возьму, – вздохнула лошадь, – негоже в беде бросать, Господь не велит. А мы все под Богом ходим, ко всем нам Всевышний добр и милостив. Гляньте-ка, пропитание нам подает: мне травку пощипать вволю, а собаке и нищему всяк подаяние кинет по милости Божьей. Идем не голодуем, не холодуем опять же под рукой Господа, так что отказать мне заповедь не дает. Как ко мне Бог милостив, так и я ко всем должна быть. А потому без разговоров кидайте кота в телегу и пойдем дальше.

Ну, как сказала, так и сделали. Закинули кота (а тот-то рад-радешенек) на телегу, сели сами и покатили за райской жизнью в чудо-город.

Скоро сказка сказывается, а вот дело-то долгонько делается. Шла и шла лошадь прямо вперед по дороге, а та сюрприз за сюрпризом преподносит, не соскучишься. Телега-то вовсе доверху набитая оказалась. Сколько бедолаг повстречалось лошади – словами не передать. И у каждого свое горе-беда, общее только одно – смерть стоит за плечами и пощады от нее не жди. Единственный шанс выжить – чудо-город. А его все нет и нет, хоть ты убейся.

Лошадь упорно и упрямо шла вперед и вперед, не отчаиваясь и не ропща. А как увидит какого-нибудь бедолагу в почти гибельном состоянии, только головой да гривой махнет в сторону телеги – садись, мол, подвезу тебя. Нищий и собака никого уже ни о чем не расспрашивали. А чего спрашивать-то… И так видно, кто в беде неминучей находится. Слезут только, молча несчастного подхватят по лошадиной указке и забросят на телегу, а там уже битком набито. И лошадь еле ноги переставляет, и место едва-едва находится. В общем, сидят, словно селедки в бочке, но не ропщут, наоборот, местечко какое-никакое находят для очередного горемыки. И у того гляди уже глаза потеплели и повеселели, а в груди надежда песни распевает о чудо-городе.