Капитан Крокус - Федор Кнорре Страница 19

— Ну, вы видите там… зрителей. Кого же ещё?

— Зрителей, которые смеются… хохочут? Да?

— Правильно, смеющиеся лица. Чьи лица? Одни только лица детей! Некоторые из них немножко постарели, да, согласен. Потолстели, да! Но, когда они хохочут над моим поросёнком и радуются, что нам удалось спастись и облить злодеев водой из спринцовки, они себя выдают с головой: они хохочут, глаза их блестят, и я сразу вижу, что это обыкновенные постаревшие мальчишки и девчонки. Ну, а с этим народцем мы хорошо понимаем друг друга! А чего вы надулись, как пузыри? Не согласны?

— Не-ет, почему ж… — вежливо пробормотал Малыш. — Может быть, мы-то с вами согласны, но ведь это же всё неправда! Ведь это только в цирке да ещё в сказках так бывает.

Ломтику тоже стало невесело на душе. Ему очень нравился Коко, и цирк он вспоминал с грустью. Он честно сказал:

— Мы тоже верили, когда были детьми. А Буратино-то ведь, оказывается, деревяшка, если взять его в разрезе. И Баба-Яга, оснащённая техникой, конечно, всех побеждала… Вообще сказки — это просто враньё и обман. Даже глупость! Ничего этого не бывает. И мы не верим.

— Никак не можем, — подтвердил Малыш.

— Дурак вас учил! — начиная сердиться, крикнул Коко. — А дурак, который высмеивает сказку, ничем не лучше болвана, который приказал бы вытоптать всходы пшеницы за то, что они не похожи на булки!

— Но ведь нас учили… И мы же понимаем, что ковёр-самолёт не мог летать без двигателя и…

— Они всё у вас перевернули в головах шиворот-навыворот, несчастные вы ребятишки! Ни один самолёт не взлетел бы никогда над землёй, если бы прежде не родилась сказка про ковёр-самолёт! Но люди, сложившие сказки про летающие ковры, мечтали не просто о том, чтобы летать. Они мечтали о самом главном — о том, чтобы научился летать славный добрый Иванушка, а не злой волшебник или кровожадный колдун!.. Поняли?.. Это потому, что ведь люди, которые прежде жадничали, обманывали, грабили и пугали других, разъезжая в колесницах или колясках, на парусных кораблях или пароходах, не станут ни капельки счастливее, если начнут делать всё то же самое на самолётах и в подводных лодках!

Капитан пристально наблюдал за своим другом, чуть улыбаясь грустно и одобрительно.

— В первый раз слышу от тебя такую длинную речь! Тем более серьёзную. Ты, кажется, хочешь наговориться за всю жизнь? Коко молча отхлебнул из стакана и кивнул:

— Да, пожалуй, ты прав. Легко может случиться, что в другой раз мы уже не соберёмся за этим столом и мне не удастся во второй раз в жизни поговорить серьёзно. Эта речь копилась во мне двадцать два года. Через двадцать два будет готова следующая! Приходите послушать!

Шутка прозвучала не очень-то весело. Мальчики встревоженно переглянулись:

— Почему мы не сможем ещё раз собраться? Вы боитесь полиции?

— Я? Полицию? Нет! — надменно вздёрнул толстый и мягкий подбородок Коко. — Но я принимаю во внимание существование полиции. И только. Но бояться? Х-ха!

В глазах Малыша засветилась робкая надежда. Он пододвинулся к Коко и шёпотом спросил:

— А может быть, вы всё-таки немножко того… волшебник?

— Не хочу преувеличивать, — скромно, но не без самодовольства усмехнулся Коко. — Не то чтобы так уж полный, стопроцентный волшебник, но не скрою: немножко всё-таки есть!.. Бегите сейчас отсюда, ребята, полиция действительно может прибыть в любую минуту и не надо вам с ней встречаться… Приходите завтра, если всё будет спокойно.

После того как ребята, распрощавшись, убежали, Коко остался сидеть, грустно улыбаясь и глядя на пустые стаканы на столе и крошки морских сухарей…

Капитан сидел напротив него, опустив голову, и неторопливо выкладывал из крошек букву «Н». Он думал о своём Нероне.

Коко и Капитан встретились глазами и разом грустно улыбнулись и, потянувшись через стол, крепко пожали друг другу руки.