Сказки Мухи Жужжалки - Надежда Белякова Страница 18

Что-то не припомню, кто рассказал мне эту историю, когда и к чему? Но уж что вспомню, то и расскажу! В те стародавние дела, жили-поживали две сестрицы-целительницы. Досадно было то, что ещё с детства недружно они жили! Всегда спорили меж собой сёстры: кто из них двоих смелее, кто проворнее и даже кто из двоих умнее!

Каждая сестрица друг над дружкой верх взять стремилась! И во всём одна другую превзойти пыталась. Такими остались сестрицы и, когда взрослыми стали. И даже когда состарились – ничуть не изменились! Жили они врозь, но недалеко друг от друга. Но никогда сестра сестрице ни слова доброго с ветерком осенним, ни привета сердечного с ручейком весенним не пошлют. И так долгие годы: всё врозь, одна супротив другой.

А знахарки из обеих сестёр замечательные получились! И казалось, что любую хворобу укротить могли. Потому и сами долго жили, и другим помогали. Хоть и сёстры родные, но норовистые старушки! И зачем спорили-то? Ведь обе в том мастерстве дивно преуспели! И словно дел других у двух сестёр-старушек не было, как только спорить о том, которая же из них в чудесах чародейских поболее другой искусница.

Несмотря на годы, если кто-то о лечении попросит, обе шустро откликались. Тотчас бросались наперегонки, обгоняя друг друга, спешили на помощь, позвякивая склянками со снадобьями, с пучками высушенных целебных трав в котомке. И каждая друг от дружки секреты свои таила. Если бы не эти ссоры-споры о том, кто в чародействе выше другой стоит, по сей день мирно жили-поживали бы. Но узнала об их раздорах хитрющая колдунья. Та, что держала трактир на перепутье дорог. Давно досада её томила. Злилась колдунья – злая трактирщица на обеих за то, что помогали они людям. А она– то сама от людской беды богатела! То по бедности продадут ей что-нибудь по дешёвке, то тоску развеять в её трактир идут, сами знаете, как и зачем. Многих её трактир по миру пустил, а ей прибыль дал. И потому сердилась она на то, что люди, попавшие в беду, чаще к помощи тех сестёр-целительниц прибегали, чем к утехам в её трактире.

И сколько злых напраслин про обеих распускала! Но ничего не помогало. Доброта их – точно чистая вода! Всё смывала и следа не оставляла. Всё равно к сёстрам– знахаркам люди в беде и в болезнях обращались.

И вот что надумала трактирщица. Притворилась больной и попросила о помощи обеих сестриц сразу. Уж те расстарались, показывая своё мастерство. И каждая уверяла, что её леченье самое лучшее. А та в ответ изумлялась да восхищалась обеими, уверяя, что уж так надоело ей мелкие пакости творить. И желает, мол, что-то хорошее, доброе делать. И потому хочет верной их ученицей стать. Да только выбрать не может самую умелую, самую знающую из них двоих. Вот какая хитрюга эта злая трактирщица!

Вернулись сестрицы каждая к себе. Одна сестра в свою сторожку, заветную, тропинку к которой никому не сказывала. А потому никто и не знал, где она от людских глаз секреты свои таила.

И другая сестра как развела огонь в своей тесной пещерке, что притаилась в чащобе лесной, как присела к очагу, так и задумалась. Обе, хоть и всегда во всём врозь, а только об одном и думают: «Как на свою сторону ученицу переманить?»

И то верно: что у одной, что и у другой сестры за долгую прожитую жизнь накопился груз знаний изрядный. И обеим сёстрам хотелось передать свои знания и мастерство врачевания в надежные руки.

Так текли дни обеих сестриц-целительниц в одних и тех же размышлениях. И поэтому обе сестры мигом откликнулись на приглашение трактирщицы отобедать у неё. Чтобы посоветоваться трактирщице с ними о задуманном. Обе сестрицы тщательно подготовились к встрече, на которую каждая возлагала большие надежды. Бережно укладывали в котомки обереги разные и собранные в полнолуние целебные травы весеннего чистотела, настоянные на росе корни осеннего одуванчика. И всякие такие капли, расчудесные составы которых в секрете держали, никому не сказывали. Особенно друг от дружки таились. И уж из чего они их сотворили? Ну да ладно, всё равно теперь не узнать!

Столкнулись сестрицы-целительницы у самых дверей трактирщицы. Обе запыхались. Еще бы! Котомки-то тяжеленные набрались. Каждой хотелось мастерство показать и доказать своё превосходство во всяких расчудесинах! Вот и набрали снадобий разных.

Раскладывая угощение на столе, хозяйка слушала и запоминала тайны целительства, которыми щедро сыпали наперебой сёстры-целительницы. А она-то всё сетовала на то, что, сколько голову ни ломала, а выбрать не может:

– Вот если бы что-нибудь этакое показали вы, чтобы сразу ясно стало, какая из вас, целительниц, посильней другой будет. Вот тогда точно бросила бы я, трактирщица, все свои тёмные дела! И училась бы исцелять людей! И добрые дела творить наловчилась бы! – уверяла трактирщица, смахивая слезы сожаления и мнимого раскаяния, которые скатывались по румяным и толстым её щекам.

Стали сёстры мастерство своего целительства и чудодейства ей показывать, чтобы трактирщица смогла выбрать, к которой из сестер в ученицы идти. Достала младшая сестрица с самого дна котомки два жёлудя. Один жёлудь – красной, а другой – чёрной нитками обмотаны.

Тот жёлудь, что красной ниткой обмотан был, отдала трактирщице. И строго-настрого повелела:

– Как увидишь то, что сейчас сотворю, так скорее размотай нитку и окропи то, что увидишь, тремя каплями из этого жёлудя! И поскорее!

Как договорила, проворно чёрную нитку с желудя сняла. Ручонки сухонькие над седой своей головой подняла, жёлудь разломила и прошептала чего-то непонятное. Выпали из желудя три капли, да только ни одна не упала на голову старушки. А разлетелись все три звёздным сиянием. Да таким ярким, что и сестрица её, и трактирщица зажмурились. А потом, протирая глаза, увидели, что вместо старушки-знахарки сверчок сидит на столе и громко верещит. Заливается от удовольствия, что превращение так ловко получилось: «Полюбуйтесь, мол!» Восхищалась от изумления трактирщица, видя такое чудо. Обидно стало другой целительнице, что, ещё не посмотрев, на что она, старшая сестра, способна, трактирщица уже младшей восхищается. И расхваливает! Раскрасневшись от досады, достала старшая сестра из своей котомки два напёрстка. Один наперсток чёрным сургучом запечатанный, а другой – красным. Тот, что красным сургучом запечатан, трактирщице отдала. И строго-настрого наказала трактирщице, чтобы после того, как налюбуется трактирщица на подвластные старушке чудеса, чтобы поскорее окропила бы капельками из ее напёрстка то, во что старушка себя превратит своими чародейскими стараниями. И, как окропит её трактирщица, так прежнее обличье к старушке сразу и возвратится.