Мемуары папы Муми-тролля - Туве Марика Янссон Страница 17

– Ну? – закричали мы нетерпеливо.

– Хрумф… – угрюмо сказал дронт. – Здесь, кажется, есть несколько довольно мягких местечек. Посижу еще немного и решу, надо вас наказывать или нет.

Но когда дронт Эдвард принял решение, мы были уже далеко от рокового места, где могла бы разыграться заключительная сцена всех моих надежд и мечтаний.

Очевидно, эта незнакомая страна была страной круглых холмов. Вокруг нас, насколько мог видеть глаз, простирались их зеленые, поросшие травой шапки. Эти холмы пересекались длинными низкими стенами, сложенными из булыжника, над которыми, видно, пришлось немало потрудиться. А вот редкие домишки были большей частью построены из соломы и, по моему мнению, никуда не годились.

– Зачем они понастроили эти стены из булыжника? – удивился Юксаре. – Они кого-то запирают или, наоборот, кого-то не пускают внутрь. И куда, впрочем, все они подевались?

Вокруг царила полная тишина, никаких следов взволнованной толпы, которая, казалось бы, должна была нестись со всех ног, чтобы поглядеть на нас, узнать про бурю, восхищаться нами, посочувствовать нам. Я был сильно разочарован и думал, что другие разделяют мои чувства. Проходя мимо маленького домишки, который выглядел хуже остальных, мы услыхали, что кто-то играет на гребенке. Мы постучали четыре раза, но никто не ответил.

– Привет! – крикнул Фредриксон. – Дома есть кто-нибудь?

И тут послышался тоненький голосок:

– Нет, никого нет!

– Странно, – заметил я. – Кто же это разговаривает?

– Я, Дочь Мюмлы, – отвечал голос. – Только вам нужно поскорее уходить, мне не велено никому отпирать дверь, покуда мама не вернется!

– А где твоя мама? – спросил Фредриксон.

– Она на садовом празднике, – ответил огорченно тоненький голосок.

– Почему же ты не пошла с ней? – удивился Шнырёк. – Ты что, слишком маленькая?

Дочь Мюмлы расплакалась.

– У меня болит горло! Мама думает, что у меня дифтерит!

– Открой дверь, – ласково сказал Фредриксон. – Мы поглядим твое горло. Не бойся.

Дверь открылась. Перед нами с красными от слез глазами стояла Дочь Мюмлы. Шея у нее была повязана шерстяным платком.

– Сейчас поглядим. Скажи «а-а-а»! – велел Фредриксон.

– Мама еще думала, что у меня сыпной тиф или холера, – мрачно пробормотала Дочь Мюмлы и открыла рот: – А-а-а…

– Никакой сыпи, – сказал Фредриксон. – А горло болит?

– Ужасно, – простонала Дочь Мюмлы. – Оно у меня срастается, ясно вам? И скоро я не смогу ни есть, ни разговаривать, ни дышать.

– Иди сейчас же ложись в постель, – ужаснулся Фредриксон. – Мы должны привести твою маму. Сию же минуту!

– Не надо! – воскликнула Дочь Мюмлы. – На самом-то деле я вас просто обманула. И вовсе я не больна. Меня не взяли на садовый праздник, потому что я вела себя просто невыносимо, даже маме я надоела!

– Зачем же ты нас обманула? – спросил ошарашенный Фредриксон.

– Потому что так интереснее! – ответила маленькая Дочь Мюмлы и снова заревела. – Мне ужасно скучно!

– Почему бы нам не отвести ее на этот праздник? – предложил Юксаре.

– А если Мюмла рассердится? – возразил я.

– И вовсе не рассердится! – обрадовалась Дочь Мюмлы. – Мама обожает иностранцев! И к тому же она наверняка забыла, как плохо я себя вела. Она всегда обо всем забывает!

Дочь Мюмлы размотала с шеи шерстяную шаль и выбежала из дома.

– Поторапливайтесь! – закричала она. – Король наверняка уже давно начал устраивать сюрпризы!

– Король? – воскликнул я, и у меня вдруг засосало под ложечкой. – Ты хочешь сказать: настоящий король?

– Настоящий, – повторила Дочь Мюмлы. – Самый что ни на есть! Самодержец, самый могущественный король на свете! А сегодня день его рождения, ему исполняется сто лет!

– Он похож на меня? – прошептал я.

– Нисколечко. С какой стати ему походить на тебя? – удивилась Дочь Мюмлы.

Я пробормотал что-то неопределенное и покраснел. Конечно, я поторопился, высказав такое предположение. Но все-таки… Подумайте, а что, если… Я чувствовал себя королевской особой. Да, да. Во всяком случае, я увижу Самодержца, может, даже поговорю с ним!

В королях есть нечто особенное, нечто величественное, возвышенное, недоступное. Вообще-то я не склонен восхищаться кем-либо (разве что только Фредриксоном), но королем можно восхищаться, не роняя своего достоинства. И это приятно.

Дочь Мюмлы тем временем бежала вприпрыжку по холмам, перелезала через каменные стены.

– Послушай-ка, – сказал Юксаре, – для чего вы понастроили эти стены? Вы запираете кого-нибудь внутри или запираетесь от кого-то снаружи?

– Еще чего, да их просто так понастроили, – отвечала Дочь Мюмлы. – Подданным королевства нравится строить стены, потому что тогда можно брать с собой еду и устраивать пикник… Мой дядя по материнской линии построил стену в семнадцать километров! Вы бы удивились, если бы познакомились с моим дядей, – весело продолжала она. – Он изучает все буквы и все слова слева направо и наоборот и носится с ними, пока точно не уверится, что хорошенько выучил их. А если слова очень длинные и заковыристые, то он изучает их целыми часами.

– Например, такие, как «гарголозумдонтолог»! – подсказал Юксаре.

– Или «антифилифренсконсумция», – сказал я.

– О-о-о! – воскликнула Дочь Мюмлы. – Возле таких длинных слов ему пришлось бы разбить палатку! По ночам он закутывается в свою длинную рыжую бороду. Одна половина бороды – одеяло, а другая половина – матрац. Днем у него в бороде живут две маленькие белые мышки, им не приходится платить за квартиру, потому что они такие хорошенькие!

– Прошу прощения, – сказал Шнырёк, – но мне кажется, что она опять нас дурачит.

– Мои сестры и братья тоже так думают, – сказала Дочь Мюмлы. – Их у меня четырнадцать или пятнадцать, и все они думают то же самое. Я старшая из них и самая умная. Ну вот мы и пришли. Теперь скажите маме, что это вы заманили меня сюда.

– А как она выглядит? – спросил Юксаре.

– Она кругленькая, – ответила маленькая Дочь Мюмлы. – У нее все круглое снаружи и, наверное, внутри тоже.

Мы стояли перед высокой стеной из булыжника, ворота ее были увешаны гирляндами. А наверху висел плакат: