Артур и запретный город - Люк Бессон Страница 12

— Ты мне нравишься, приятель, но, пожалуй, мне нельзяоставить их одних! Без меня они того и гляди наделают глупостей! — объясняет оннасекомому, которое смотрит на него и не понимает, чего от него хотят.

Барахлюш вцепляется руками в паутинку и, даже не обхватив ееногами, скользит вниз. Только бы поскорей убраться из этого кошмарного места!

— Уж лучше ад, чем страх одиночества! — подбадривает онсебя, проваливаясь в черный мрак зловещей дыры; ни единого огонька не освещаетего путь. Если бы колодец был освещен, вряд ли Барахлюш отважился бы спуститьсяв него. В темноте, по крайней мере, не видны его омерзительные стены.

* * *

Отец Артура стоит в вырытой им яме.

Он даже вздремнул немного, обняв лопату. Процесс копанияутомил его. Частота появлений лопаты над краем ямы уже не та, что была вначале.Теперь, чтобы увидеть лопату, следует заранее договориться с ней о свидании. Даи земли эта лопата выбрасывает уже не так много. Отец не готов прокопатьподземный ход к сокровищам — если эти сокровища закопаны в другом конце сада.Пес Альфред, как и подобает примерному караульному, регулярно совершает обходобеих ям.

Им движет отнюдь не солидарность или сочувствие к копающим:нет, он проверяет, не нашли ли они случайно его собственный клад — добрыйдесяток мозговых костей, которые он заботливо припрятал и закопал на черныйдень. Альфреду прекрасно известны основы экономики, и это учит егобережливости.

Как и подобает образцовой супруге, мать выходит из дома сподносом в руках.

На подносе стоит хрустальный кувшин с кубиками льда иблюдечко с дольками старательно очищенного апельсина.

— Дорогой! — нараспев зовет она, осторожно, словно поминному полю, пробираясь между земляных куч.

У бедняжки плохое зрение, поэтому даже при полной яркойлуне, которая сегодня сияет на небе, она мало что различает вокруг себя. Ейпрописаны очки, но природное кокетство заставляет ее прятать их в сумочку,особенно в обществе.

Кокетство ей дорого обходится: не заметив лежащую у нее напути собаку, она острым каблучком наступает Альфреду на хвост.

Катастрофа, которую предчувствовала бабушка, случилась.Альфред подпрыгивает и с жутким воем мчится вперед, не разбирая дороги. Комьясвежевынутой земли летят из-под его лап, словно крупнокалиберная шрапнель.

Собачьему вою вторит пронзительный визг матери Артура. Неразобравшись, что случилось, она в испуге бросается бежать от страшного места,где на нее кто-то хотел напасть. Но бежать на тоненьких каблучках по изрытомуямами саду вряд ли сумеет даже обладатель превосходного зрения в яркийсолнечный день. Шаг вперед, шаг назад — и мать, вцепившись обеими руками вподнос, падает в ближайшую яму. Единственное утешение — там она воссоединяетсяс супругом.

Однако супруг вовсе не рад появлению своей прекрасной половины,скорее наоборот. Дело в том, что во время падения жене удается ухватить кувшинза ручку и спасти посудину — но не ее содержимое. Кусочки льда градомобрушиваются на ничего не подозревающего супруга. От неожиданности он издаетнечеловеческий крик и, отбиваясь от льдинок, норовящих проскользнуть зашиворот, яростно размахивает руками.

Первым приходит в себя Альфред. Сообразив, что ему ничего неугрожает, пес останавливается, отряхивается, избавляясь от застрявших в шерстикомочков земли, и степенно направляется к яме, откуда доносится пронзительныйвозмущенный голос.

Это супруг устраивает выговор жене, однако понять его словане представляется возможным: после ледяного душа он так замерз, что ему свелочелюсти, и звуки, с возмущением вылетающие у него изо рта, нисколько не похожина человеческую речь. А судя по недоуменному виду Альфреда, они не имеютотношения и к собачьей речи.

— Неужели нельзя быть немного поосторожнее? — наконецчленораздельно выпаливает супруг.

От огорчения бедняжка-жена забыла все слова извинения. Но,упорно желая показать, сколь велико ее раскаяние, она принимается подбирать сземли упавшие кусочки льда и старательно складывает их обратно в кувшин.

На крыльцо с подносом в руках выходит бабушка.

— Может быть, вы хотите горячего кофе? — обращается она ксупругам, чьи головы показались над краем ямы.

Муж начинает отчаянно махать руками. При виде подноса онвспоминает о только что принятом им ледяном душе и чувствует, что перспективаснова попасть под душ, пусть даже горячий, ему нисколько не улыбается.

— Стойте на месте! — вопит он так, словно бабушка готованаступить на змею. — Я не люблю контрастный душ! — И великодушно добавляет: —Поставьте поднос на землю, я выпью кофе позже.

Не понимая, что происходит, бабушка тихо вздыхает.Разумеется, она знала, что дочь ее вышла замуж за чудака. Но как далеко заходятего чудачества?..

Возражать бессмысленно. Бабушка ставит поднос на крыльцо имолча возвращается в дом.

Крохотным кружевным платочком жена старательно вытирает мужулицо, точнее, старательно размазывает по нему грязь. Глядя на ее усердие,начинаешь думать, что дома она привыкла выливать воду из ванны с помощьюпипетки.

Супруг не наделен даром долготерпения. С гневным ворчаниемон вырывается из рук жены, вылезает из ямы и направляется к дому. За нимковыляет на каблучках жена, а в арьергарде шествует Альфред. На его взгляд,парочка эта чрезвычайно забавна. Словно ребенок, бегущий за цирковым фургоном,пес трусит за родителями Артура.

Поднявшись на крыльцо, отец набирает полную грудь воздуха имедленно его выдыхает, освобождаясь от кипящего в нем гнева. Ночь теплая, ирубашка его начинает подсыхать. На него нисходит умиротворение, и он с добройулыбкой наблюдает, как жена неловкой походкой догоняет его. Очков на нейпо-прежнему нет, и потому все ее старания идти быстрее напрасны.

Мысль помочь жене почему-то не посещает голову супруга, затоон готов просить у нее прощения.

— Прости дорогая, я был с тобой нелюбезен, — признается он,— все случилось так неожиданно! Поверь, мне очень жаль, но я не ожидал…

И так далее.

Заботливость мужа растрогала жену. Она оправляет платье,давая понять, как приятны ей его слова.

— Не беспокойся, милый, это все из-за меня. Иногда я бываютакой неловкой! — в свою очередь признается она.

— Нет, нет! — отвечает муж, мгновенно забывший, о чем онговорил только что. — Послушай, дорогая, а не хочешь ли ты кофе?