История Мэй. Маленькой Женщины - Беатриче Мазини Страница 12

Дорогая Марта!

Сегодня мы с Эйприл играли в игру, которую я сама придумала, она называется «Я буду». Начали с меня, я назвала кучу необычных и рискованных занятий: исследовательница, которая открывает новые земли, путешественница на воздушном шаре и тому подобное. Все это унесло бы меня очень далеко от дома – наверное, это о многом говорит. А она, наоборот, сказала, что хочет быть нашей матушкой. Тут я прикусила язык, вот же он, правильный ответ, хотя мне бы ни за что так не ответить. Вряд ли я когда-нибудь смогу стать хотя бы капельку похожей на матушку: она такая добрая, внимательная к другим, благородная, неутомимая, а я все делаю неправильно! Я разозлилась сама на себя – ну как это я не додумалась? Эйприл безупречная сестра. С таким примером перед глазами я чувствую себя неполноценной, каким-то жалким серым насекомым, которое ползает слишком близко к земле, чтобы разглядеть что-то дальше собственного носа. (У нас, насекомых, вообще есть нос? С ноздрями и всем остальным?) Если я насекомое, неудивительно, что я такая эгоистка: я думаю только о том, как бы набить брюшко, – как и вся мелюзга. Правда, у меня есть еще мечты, которые крутятся вихрем в моей маленькой голове и помогают мне заглянуть чуть дальше.

Эйприл – безупречная, как я уже говорила. Так и слышу, как ты примешься меня утешать: «Да ладно тебе, что значит – безупречная?» Помнишь, как мы шпионили за ней: она с подружками играла в чаепитие и в дочки-матери с куклами, и мы решили, что никогда не станем такими, как они? На самом деле, я по-прежнему не хочу быть, как она. Но когда я смотрю на нее со стороны, она кажется мне такой благоразумной, такой воспитанной. Она прекрасно справляется со всеми домашними делами, шьет, вышивает, месит тесто: хлеб у нее получается просто объедение. И у нее всегда хватает терпения на Джун. (Я, к своему стыду, иногда выхожу из себя и оставляю Джун плакать, если мать не видит; а Эйприл – никогда: берет ее на руки и утешает, и всегда придумает, как отвлечь и развеселить). Эйприл послушная и прилежная. Когда отец задает выучить какой-то отрывок наизусть, она повторяет его, будто считалочку, перепрыгивая с ноги на ногу, даже если это, к примеру, очень серьезные наставления, – зато такой способ работает безотказно, и Эйприл всегда все выучивает. А я нет. И вдобавок ко всему, она еще и красивая: серьезные голубые глаза, фарфоровые щечки (да, даже сейчас, при нашей деревенской жизни, она, в отличие от меня, никогда не снимает шляпку), светлые кудри, которые водопадом струятся по плечам, прямая спина, уверенная походка и грациозные реверансы… Она полная моя противоположность: я смуглая, как индианка, и вечно растрепанная, то и дело спотыкаюсь и налетаю на все углы. Она должна быть для меня примером, потому что она всегда на шаг впереди, она старше, и мне достаточно просто повторять все за ней, чтобы стать хоть в чем-то лучше. Но у меня не получается, просто не получается.

Повезло тебе, Марта, что у тебя только братья.

Твоя,

Мэй

Даже удивительно, думает Мэй, посасывая кончик пера, как так выходит, что Эйприл не раздражает своей правильностью. Ее можно было бы ненавидеть, но все ее обожают. Мэй очень к ней привязана, и восхищается ею, и даже ничуть не завидует. (Хоть это не входит в список ее прегрешений.) Эйприл такая, потому что очень похожа на мать, а Мэй – лесной зверек, странное существо, она вся соткана из света и тени, как тропинка среди деревьев. Джун вообще пока еще совсем крошка, непонятно, что из нее вырастет. Интересно, что думает матушка, глядя на трех сестер вместе. Неужели она и правда любит их одинаково? Или все-таки отдает предпочтение Эйприл, потому что видит в ней частицу себя? Не обязательно. Вот Мэй кажется, что любовь – очень странная штука: чем больше любви она отдает, тем больше ее остается в сердце. Бывают дни, когда Мэй готова обнять весь мир. Наверное, у матушки тоже так.

А отцу, скорее всего, хотелось бы иметь сына, серьезного и солидного юношу, с которым можно вести философские споры. Отец, конечно, тоже по-своему любит девочек, но иногда его любовь заключается только в бесконечных проверках (только Джун не грозят проверки – во всяком случае, пока она не научится говорить). Порой бывает очень трудно соответствовать его ожиданиям. Ведь он столько всего от них хочет, он так же требователен к другим, как и к себе самому, а часто ему просто не хватает терпения. В этом Мэй вся в него: она тоже вечно торопится и хочет добиться всего немедленно. Даже если сама толком не понимает, чего хочет.

Маленькая Женщина

Дорогая Марта!

Оказывается, Прекрасный Господин разбирается в индейцах, как и во всем остальном, лучше всех. Ты наверняка видела индейцев в городе: они приезжают на базар торговать корзинами или бусами, матушка всегда покупала у них какую-нибудь безделицу, чтобы дать им взамен что-то полезное. Хлеб, фрукты или даже шерстяное одеяло для молодой мамы, у которой на спине младенец с круглой и гладкой, как наливное яблочко, головкой. Но здесь всё по-другому. Здесь они у себя дома. Это их дом. Прекрасный Господин объяснил нам, что здесь все принадлежит им, а белые приехали издалека, чтобы присвоить себе их землю, деревья, пространство. Он объяснил мне, что это несправедливо, он даже написал письмо в Конгресс, призывая остановить такую практику, я полностью с ним согласна и тоже возмущена, это ведь так легко понять: нельзя брать чужое. Только если кто-то сам поделится. Как-то раз я пришла его навестить, и он сказал мне:

– Закрой глаза, Мэй, у меня для тебя сюрприз.

Я зажмурилась и протянула руку, он положил мне на ладонь какой-то холодный и тяжелый предмет, я открыла глаза, это оказался серый треугольный камешек.

– Это наконечник стрелы, – объяснил он. – Я нашел его третьего дня на берегу. Дарю его тебе, потому что ты настоящая воительница. Для того чтобы тут выжить, нужно быть воином. Но воином без войны, воином в переносном смысле.