Сказки Мухи Жужжалки - Надежда Белякова Страница 11

Старался он, потому что Отечество всею душою любил и всегда радеть для него готов был. Но, зная некую особенность разных иноземцев говорить о нас, если и с почтением, то непременно вроде как в прошедшем времени: «Помним, мол, и почитаем великую вашу историю, о великих свершениях и победах ваших отцов и прадедов не забываем! А вы, нынешние, вроде как жидковаты стали!»

И потому уж очень хотелось генерал-губернатору показать, что не только лучами былой славы освещены деяния наши, но и сами мы, нынешние, – всему былому не пасынки. Потому что понимал, что все эти укоризны со стороны оттого происходят, что главного нашего секрета не знают они там, заграницей. А секрет у нас простой – мы на битьё крепкие. Мы от бед только крепчаем и закаляемся.

Поэтому, как только почувствовал, что настал черед позабавить гостей, дождался, когда тосты стали сменять друг друга все чаще и звучать все непринужденнее. Тут он на один из тостов короля о былой славе нашей литературы и науки в ответ повелел позвать мастерицу с сыном. А сам посреди торжественного стола поставил ту медаль глиняную, которая завертелась юлой и опять свистулькой стала. Той свистулькой, что мальчонка вылепил, которая на базаре под взглядом генерал-губернатора в медаль превратилась. А из медали – опять в свистульку.

И, показывая на нее, сказал королю и всей его свите:

– А вот, извольте, Ваше сиятельство, и вся Ваша королевская свита полюбопытствовать на то, что и самой крестьянской малости, в простонародной забаве в нашем Отечестве всегда чудесам место найдется! Очень наш климат чудесам способствует! Чудеса у нас на каждом шагу процветают!

Те в недоумении рассматривали свистульку, стоящую среди фарфора изысканного, хрусталей, серебра столового. И удивлялись!

Генерал-губернатор глаза закрыл и скоро про себя молитву шепчет. Мысленно крестится, чтобы то чудо, что своими глазами днем на базаре видел, повторилось и в его особняке для изумления и потрясения его именитых гостей.

Возгласы удивления заставили его открыть глаза. Ну что «охи» да «ахи» расписывать! Не подвела свистулька!!! Такие выкрутасы пошла выделывать, что генерал-губернатор про себя только Бога благодарил и радовался, что удалась его затея в самом лучшем виде.

Первыми, по девичьей своей живости, поближе к свистульке протиснулись фрейлины. И уж всю-то их легкомысленность свистулька во всей красе всем на потеху отобразила. Среди тарелок и бокалов кружились в танце глиняные дамы и кавалеры, жеманились, склоняясь в реверансах и танцуя менуэты и полонезы. И время от времени женились.

Фрейлин сменили кавалергарды, но король приказал немедленно отойти подальше, потому как, что у тех на уме, прилюдно показывать нельзя.

Видя, что свистулька честно отображает, что у кого в голове, повелел король всей своей свите поочередно к ней подходить для ознакомления с умонастроением всей королевской свиты. Чтобы король сам мог видеть, что у кого на уме. До глубокой ночи не смолкал смех в том замке. Веселились от души гости и сам генерал-губернатор.

И довольный тем, что увеселение так славно удалось, велел генерал-губернатор под шумок принести сундучок, наполненный монетами, щедрый платеж за свистульку. И приказал привести в зал мастерицу с сыном, чтобы гости увидели, что чудеса у нас творит даже самый простецкий народ. И, подумав, представили: что же народу образованному в таком случае под силу сотворить?!

По его приказу ввели их в зал отогретых, накормленных да наряженных, чтобы гостям представить, мастерицу с сыном. При гостях и вручил им от чистого сердца сундучок генерал-губернатор. А сундучок-то был доверху червонцами наполнен! Король от себя тоже добавил пару золотых за полученное удовольствие.

Мастерица с сыном откланялись и из зала удалились. Как только вышли они из зала, не стали дожидаться, пока зипуны их замызганные им возвратят, а пользуясь тем, что слуги были озабочены обслуживанием гостей, и не до них всем в особняке было, поскорее дёру оттуда дали.

И правильно сделали, что убежали. Потому что в разгаре веселья захотелось королю узнать, что и у палача королевского на уме.

Уж зачем палача-то с собой в путешествие взяли? Непонятно! То ли опыт перенимать, то ли думали, что у нас этого добра мало?

Но отправилась вся свита королевского палача будить. А он уж который сон видел. Потому что в общем празднике не участвовал. Хоть и в свите, но палач есть палач. От него всем подальше быть хочется, и потому он всегда особняком держаться должен был. Стали его будить, шуметь, трясти.

А он спросонок ещё угрюмей, чем обычно. По весёлым и разгорячённым лицам придворных заподозрил, что насмешку над ним учинить хотят. Не иначе. Вытащили его сонного в зал, где царило веселье. И как увидел палач, что подталкивают его к столу. А на столе – тарелка с лежащим на ней комом глины, так и вовсе осерчал и злобу затаил, глядя на прыскающие от смеха лица придворных. А они насмешничали, куражась, приказывали ему смотреть на этот кусок глины как можно внимательнее.

И палач посмотрел в настроении самом злобном! Как заказывали!

Под его взглядом юлой завертелась на тарелке глина. И стала расти, расти прямо на глазах, превращаясь во что-то белое, неясное.

Король, по близорукости своей желая рассмотреть, что это такое, подошел к этой неясности поближе. А она обратилась в тучу, которая заволокла весь зал. И посыпался из той тучи снег. Завыла вьюга, раскачивая хрустальные люстры. Засыпало снегом и самого короля, палача и всю его свиту. И замерли они ледяными статуями посреди зала.

Только генерал-губернатор и все слуги его, как народ, нашими лютыми зимами закаленный, целые-невредимые и ничуть не обледеневшие тут же стояли. И смотрели в глубочайшем изумлении на эти чудеса. Потом, взяв лопаты и метлы, бродили по занесённому снегом залу, утопавшему в снегах, чтобы откопать заснеженного короля и его свиту, проваливаясь в сугробы, завалившие весь паркет зала. А туча плавно выплыла в открытое окно. И больше уж ни свистулькой, ни глиной не оборачивалась.

Слуги ахали да охали. Но чего же тот король другого ожидал в голове палача обнаружить?! Только погибель, конечно! Вот так разом тот праздник и закончился.

Распорядился генерал-губернатор погрузить на возы короля и всю его свиту. Так вповалку, как дрова, уложили на расписные возы разряженных придворных и их короля. И отправили домой с повинной головой. Но виниться-то и не пришлось. Потому что, как добрались те возы к границе их родного королевства, что расположилось вдалеке от нас – на солнечной стороне, так разом все и оттаяли. И, чихая и кашляя, вернулись к прежней жизни. По возвращении в свое королевство об истинной причине недуга своего короля вся свита помалкивала. Да и кто поверил бы, что их король во цвете лет и вся его свита чуть не погибли от русской свистульки? Но слухи, конечно, ходили. Да и сейчас ходят.

А вот генерал-губернатор зачудил после того дня. Не узнать стало его прежнего. Былая сановитость и величественность покинули его, словно пыль сдуло. И всё прежнее перестало его волновать. Службу оставил. Все дела забросил. Занимался только тем, что ездил по базарам, как бы далеко они не были. Так что, коль услышит, что где-то поделки и игрушки глиняные, свистульки, игрушки разные продают – скорей туда. Скупает их, сколько увидит. Расставляет их по своему особняку. И часами смотрит и смотрит на них, во все глаза глазеет. Ждет и надеется, что это игрушки тех самых мастерицы и сыночка её из той самой глины чудесной вылепленные! И всё надеется, что опять те же чудеса вот-вот начнутся.