Мой папа – Мюнхгаузен (сборник) - Юрий Вийра Страница 11

– Папа, ты давно боишься лифта?

– С детства. Я же вырос в маленьком сибирском городке. У нас самый высокий дом был двухэтажный. Первый раз я увидел лифт, когда мне было пять лет. Мой старший брат Борис поступил в Московский университет…

– Разве у тебя есть брат?

– Двоюродный, сын дяди Толи и тёти Иды. Поступил, значит, Глеб в университет…

– Борис.

– Не перебивай. Поступил Борис в МГУ и прислал домой уйму денег – половину своей стипендии. И мы всей семьёй поехали в Москву. Сначала на санях до станции, а потом четверо суток на поезде. На вокзале Борис нас почему-то не встретил – я уже не помню почему. Пришлось самим добираться до университета на Воробьёвых горах. А жил он в общежитии на тридцать восьмом этаже. Столпились мы перед лифтом, глазами хлопаем…

– Сколько вас было?

– Считай сама: дедушка, бабушка, отец, мать, дядя Толя, тётя Ида, шестеро братьев, включая меня, и семеро сестёр, тоже двоюродных. Сколько получилось?

– Девятнадцать.

– Стоим, значит, в девятнадцати затылках чешем. Лифты в МГУ огромные, как целая комната, только без окон. Двери раздвигаются и сдвигаются, как в капкане. Отец махнул рукой: «Айда пешком!» И потопали мы на тридцать восьмой этаж. По дороге к нам ещё много людей присоединилось. Видят – валит вверх по лестнице толпа. Ясное дело – опять лифт сломался. Топаем и топаем, как альпинисты: двадцатый этаж, двадцать первый…

– И дедушка топал?

– Не отставал. И меня за руку тащил. Между прочим, он был в нашем районе лучшим пимокатом. Так в Сибири называются мастера, которые делают валенки. Настоящие валенки должны быть лёгкими и упругими. Знаешь, как проверяют валенки? Бросают об пол. Хороший валенок должен подпрыгнуть несколько раз. Дедушкины валенки скакали целый день. В избу нельзя было войти. Скачут валенки и скачут. Мы их наволочками ловили.

– А до Бориса-то вы добрались?

– Добрались. А на следующий день я впервые прокатился на лифте. Вот страха натерпелся!

– Папа, но ты же ни капельки не боишься, когда ездишь со мной?!

– Ну, с тобой мне ничего не страшно. Ты же меня защитишь. Правда?

– Защищу… Папа, если честно, я тоже иногда боюсь ездить в лифте, особенно одна.

– Я это сегодня утром заметил. Лифт стоял на нашем этаже открытый, двери заело, и ты топталась перед ним, не решаясь войти. Не бойся, входи и нажимай кнопку нужного тебе этажа – двери закроются. А можно их закрыть и не входя. Просунь в кабину руку и нажми на любую кнопку – они тоже закроются. Но при этом надо успеть отдёрнуть руку, иначе двери могут её прищемить. Это ещё полбеды. А если лифт поедет и потащит руку за собой?! Со мной однажды такое случилось. Ты тогда была совсем маленькой и, конечно, этого не помнишь. Моё счастье, что я отправил лифт не далеко, с восьмого этажа на пятый. Он ехал, а рука все вытягивалась и вытягивалась. На пятом этаже двери наконец раздвинулись. В ту же секунду кто-то завизжал на весь дом. Это кричала мама Филиппа – в лифте ей привиделась волосатая рука. А мы с тобой весь вечер играли в прятки. Ты пряталась, а я искал. Сидел на кухне, пил чай с баранками, а моя трёхэтажная рука ползла из комнаты в комнату, как удав. Когда она оказывалась совсем близко, ты не могла сдержать смех, а я тебя хватал и щекотал. К утру рука стянулась и стала почти такой, как другая. Вот посмотри: правая чуть длиннее, сантиметра на два… Видишь?

– Да, вижу. Бедный папа! У тебя и правый глаз в два раза больше. Ты в лифт не заглядывал, когда на кнопку нажимал?

О скромности и законах физики

– Папа, ты скромный?

– Скромный. Не кричу на каждом углу, что я гениальный писатель.

– А зря. Надо кричать. Как же люди узнают, что ты гений?

– Я не говорил, что я не кричу. Я сказал, что кричу не на каждом углу. Сколько домов от нашего дома до станции метро «Таганская», если считать правую сторону улицы?

– Не знаю. Штук пятнадцать.

– Ты попала в самую точку – ровно пятнадцать. Пятнадцать домов и соответственно тридцать углов. Я прокричал у каждого десятого угла: на остановке троллейбуса, у памятника Радищеву и у входа в метро.

– Когда это было?

– Перед Новым годом, тридцать первого декабря.

– И тебя санитары не забрали?

– Нет. На остановке не было ни души, у памятника влюблённая парочка играла в снежки, они даже не оглянулись.

– Скажешь, и у метро никого не было?!

– Было. Тьма-тьмущая. А после того, когда я загородил вход и закричал, стало ещё больше.

– И они вызвали «скорую помощь»?

– Да, пригрозили вызвать. Я возмутился: «Почему только “скорую”?! Вызывайте милицию, пожарников!» Увы, пожарники так и не прибыли.

– А зачем тебе потребовались пожарники?

– Как зачем?! Они бы приехали на пожарной машине, выдвинули свои длинные лестницы; я забрался бы на самый верх и прокричал в мегафон: «Я гениальный писатель!»

– А у тебя был мегафон?

– Нет, мегафон я одолжил бы у Синицына.

– Какого Синицына? А, это наш участковый! Ты его сделал героем своих сказок.

– Да. И территория перед входом в метро «Таганская» тоже входит в участок Синицына. Он пробрался сквозь толпу и пожал мне руку. Потом достал из-за пазухи видавший виды том «Подвигов Юрия Борисовича» – майор носит мою книгу вместо бронежилета, и она уже трижды спасала ему жизнь: бандитские пули застревали между семьдесят пятой и семьдесят восьмой страницами. Синицын включил мегафон, открыл книгу и с выражением прочитал первую главу. Затем обратился к народу: «Разве это не гениально?» Толпа разразилась аплодисментами: «Гений! Качать его». Люди подхватили меня и Синицына и стали подбрасывать.

– А Синицына за что?

– За компанию. Потом качали санитаров «скорой помощи». Они оказались чемпионами Москвы по бегу с носилками. Санитары тут же доказали, на что они способны: обежали Таганскую площадь с пустыми носилками за двенадцать минут, а с нагруженными – за девять. Роль больного исполнял грузный Синицын.

– Что-что?! С нагруженными носилками они бежали быстрее, чем налегке? Но это невозможно!

– Возможно. Во-первых, их подстёгивал профессиональный долг – куда торопиться, если на носилках никого нет? Во-вторых, здесь, по-видимому, вступил в действие закон Диккенса и Робсона. Я не помню точно, как этот закон физики формулируется, но смысл в том, что при сложении времени в минутах результат может получится не такой, как положено, а несколько меньше. Посчитай сама. От метро до универсама санитары добежали за две минуты, от универсама до Больших Каменщиков – за три минуты, от Каменщиков до магазина «Нумизмат» – за полторы минуты и от «Нумизмата» до метро – за три с половиной. Сколько получилось?