Дедушкины сказки - Михаил Максимов Страница 10

– А ты потом заткнешь горлышко.

– Надо мне тебя затыкать.

– Хоть мне-то не ври, только потом все едино выпустишь, даже просить будешь, чтобы я вылезла.

Раздалось легкое шуршание, и бутылка в руке потеплела.

– Затыкай! – раздался тоненький голосок. Дед начал искать пробку.

– Что ты там копаешься?

– Да погоди, не мальчик я тебе, чтобы все быстро делать. Наконец пробка была найдена, бутылка заткнута и поставлена аккуратно в угол.

Утром он проснулся, поднялся с трудом и пошел попить воды. Стал снимать крышку с ведра, но она выскользнула из рук и с грохотом упала на пол.

– Чего тебе не спится? – раздался из комнаты сердитый голос дочери.

Дед Матвей вздохнул и побрел в свой чулан, так и не попив воды.

Каждый шаг отдавался болью в ногах, ныла поясница, постреливало в боку. Слышал, как ушла из дома дочь, потом зять, наконец, хлопнув дверью, убежал в школу внук. С трудом поднялся, перекусил, возвратился в чулан. Полежал немного, потом встал, достал бутылку и вытащил пробку.

– Старость, а Старость, не задохнулась в бутылке-то?

– Да нет, устроилась недурно.

– Выходи, поговорим немного, на душе муторно что-то.

– Переутомился вчера, да и погода к вечеру испортится.

– Не говори, дожди в этом году часто идут.

– А помнишь, перед войной какое жаркое лето было?

– Как не помнить, тогда в деревне семь домов сгорело.

– Да, да, ты еще едва не погиб, когда крыша рухнула.

– Опалило меня на том пожаре. Хорошо еще, ветер утих, а то бы вся деревня занялась.

– Дома-то раньше, какие были? Солома на крыше, сено у дома, брось искорку, оно и пошло гулять.

– Слушай, а ты за мной никак всю жизнь ходишь?

– Да что ты, где уж за тобой в молодости угнаться было?

– Это уж точно, на месте посидеть я не любил. А бегал быстрее всех в деревне. Мы однажды к леснику на пасеку забрались.

– Меду, что ли, захотелось?

– Да какой там мед, где нам, шпингалетам, было управиться с ульем? А ты не перебивай. Ну, так вот, забрались на эту пасеку, не успели и десятка шагов сделать, как выскочит на нас собака, здоровенная такая, я всю жизнь прожил, а таких не видывал.

– С перепугу чего не померещится?

– Может, и с перепугу. Мы наутек. Ребята по дороге побежали, а я по тропинке. Бегу, оглянуться некогда, а сам чую, что вот-вот клыки ее в спину вопьются. Почти до деревни добежал. Оглянулся, никого сзади. Потом оказалось, что собака за мной вовсе и не гналась.

– Трусоват был.

– Это я трусоват? Да в драках задиристей меня во всей деревне никого не было. А медалей и орденов сколько заслужил? А ты говоришь, трусоват.

– А внуку чего об этом не рассказываешь?

– У него другие интересы. На днях носился на встречу с чемпионом города по бегу. По вечерам слушает черт знает, какую музыку, на весь дом гремит.

– Может, отдохнешь?

– Какое там, бока от отдыхов болят, схожу в огород, глядишь, чего и поделаю.

– А мне куда, опять в бутылку?

– Чего уж там, забирайся на спину, не велика тяжесть.

Несмотря на летнюю пору, на улице было прохладно.

– Смотри, как за ночь все переменилось.

– И не говори, тучи низко идут, сейчас зарядит на недельку.

– Дождя-то не надо было бы, в деревнях самый разгар сенокоса.

– Нынче все техника работает, а мы на лошадях да руками убирали все.

– Убирать-то вы убирали, а к весне крыши раскрывали, скотину кормить нечем было.

– Не без этого, а работали все же дружней.

– Баловства меньше было, вина не пили.

– Про баловство не скажи, чего только не вытворяли? Помнишь, как Груню в бане перепугали? А кадушки с водой опрокидывали?

– Ты уж припомни молоко, которое из колодцев таскали и пили.

– Молоко что, а по садам как лазили? Нет, шалишь, творить мы тоже умели не хуже, смекалки больше было в нашем баловстве.

Они замолчали. Дед Матвей присел на полусгнившую лавчонку, когда-то им сделанную, тяжело вздохнул.

– Раньше вы сами придумывали себе занятия, а сейчас за них кто-то думает.

С неба упали первые капли дождя.

– Пойдем, пожалуй, а то намокнем, дочь браниться будет.

Тяжелой старческой походкой брел дед Матвей к дому. Его спутницу не было видно со стороны, только голос время от времени напоминал о ее присутствии.

К вечеру семья собралась. Дочь приготовила ужин, уселась вязать носки. Зять уткнулся в свои газеты, а внук включил телевизор.

– Чего в газетах пишут? – обратился дед Матвей к зятю.

– Возьми и почитай.

– Чего на работе нового? – обратился к дочери.

– Отстань, хоть дома-то, от этой работы.

Подошел к внуку, попробовал погладить по голове.

– Дед, отвяжись, самый интересный момент.

Вздохнул старик и побрел в свою каморку.

– Старость, а Старость, не спишь еще?

– Да нет, не сплю.

– Чего делаешь?

– Скучаю.

– Вот и я так. Жду их целый день, а придут, и поговорить не с кем.

– А чего им с тобой говорить?

– Скажешь тоже, чай родные.

Дед Матвей подошел к окошку.

– Город-то как расстроился, скоро к нам в деревню приедет.

– Сейчас быстро строят, дома вон какие огромные.

– А жилья все равно не хватает.

– Привыкли просторно жить.

– И то верно. У нас одна изба была, сколько в ней народу помещалось, и места всем хватало.

– Чего ты свою жизнь с теперешней сравниваешь?

– А как же не сравнивать? Пожалуй, в нашей жизни не меньше хорошего было. Во всей деревне нас несколько человек осталось, кто это время помнит. А уйдем мы?

Ничего не ответила Старость.

Проходил как-то я мимо того дома. Видел одинокую сгорбленную фигуру, даже слышал их разговор. Многое в воспоминаниях показалось мне родным и знакомым. Жаль, очень жаль, что не слышал всего этого внук.

А вдруг не услышит никогда, не успеет?

И сердце сжала горькая обида за него, за таких как он.