Не могу без тебя - Татьяна Успенская-Ошанина Страница 92

— Вам судно подать? — согнувшись перед «сердечником» в покорной позе служанки, ехидно спросила Марья, но тут же одёрнула себя: «Совсем с ума сошла. Это же больной, это работа! При чём тут самолюбие? Ты отвечаешь за его жизнь!» — Вам плохо? — спросила участливо, вычеркнув из себя оскорбление!

— Расскажите анекдот! — потребовал больной.

— Что?!

— А собственно говоря, почему бы нет? Положительные эмоции нужны для того, чтобы быстрее выздороветь, не так ли? Рассмешите меня. А потом, я голоден. Мне не помешает бутерброд с икрой. Жена написала в записке, что принесла икру. Может, стащили? Тут такой народ!

Снова Марья вспыхнула. Интересно, где подобный экземпляр произрастает? Подошла к столу, на истории болезни прочитала: «Клепиков Андрей Николаевич, замминистра просвещения». Интересно, как он сюда попал? Почему не в Четвёртом управлении?

— Я должен лежать в Четвёртом управлении, — словно подслушал её мысли Клепиков. — Но мне расхвалили вашего врача. Говорят, один на Москву такой. Как его — Альберт?! Не знаю отчества. Посмотрим вашего мага и волшебника в деле. Вы обязаны обслуживать меня по всем правилам, как будто я лежу в Четвёртом управлении. Мне положена отдельная сиделка. Киса — молодец. Развлекала! — Он захихикал.

Без труда разбирала Марья почерк Альберта: кислород, полный голод, травяные настои.

— Дайте-ка мне икры! — приказал Клепиков.

— Вам нельзя есть. Маг и волшебник, к которому вы добровольно легли, прописал полный голод, — довольно резко сказала Марья.

Ничего поделать с собой она не могла. Клепиков, мерцающий тусклым взглядом, в нетерпеливом ожидании икры сжавший губы в одну полоску, враждебен ей, тщетно пытается она встать на его место. И всё-таки начинает объяснять:

— В больном организме и так мало резервных сил. Если же их направить на то, чтобы переваривать пищу, а не бороться с болезнью, наступит резкое ухудшение.

— Что вы читаете мне лекции? Я сам знаю, что мне надо. Я хочу есть. Почему Киса исполняла мои желания? Она понима-а-ет, как надо обращаться со мной! Я хочу икры, дайте, или я встану сам, и тогда вам будет плохо. Ну?

«Ты не имеешь права травмировать больного! — одёрнула себя Марья, от злости потеряв всякое соображение и все разумные доводы. — Киса кормила. Может, Альберт дал ей устное распоряжение? Киса работает здесь с самого начала». И всё-таки стала звонить в отделение. Но дежурного врача — Елены Петровны не оказалось на месте: она делала операцию.

— Я жду, — властно сказал Клепиков и высунул из-под одеяла ноги.

Сейчас она покорно двинется к холодильнику, откроет его, достанет икру, услужливо поднесёт. Да что же она такая размазня? Её дело: выяснить, как икра очутилась в реанимации. Неожиданно для себя, преодолев неприятный запах и какую-то тёмную силу, исходящие от него, склонилась над ним и погладила по голове.

— Не надо вам есть, — сказала мягко, жалея его. — Вы же так тяжело больны, а мы хотим вас вылечить! Вы легли сюда, потому что поверили в доктора, так слушайтесь его. Голод — это лечение.

Клепиков улыбнулся. Есть улыбки, от которых человек становится красивым, эта обнажила жёлтые, хищные, сильно стёсанные зубы, Клепиков не улыбнулся: ощерился.

— Это я люблю. Давно бы так. Я же говорю, всё можно устроить в наилучшем виде. А теперь тащите жратву. Никогда не слышал, чтобы лечили голодом. Человек родится, чтобы есть, и живёт, пока ест.

Марья засмеялась.

— Вы что? — опешил Клепиков.

Марья поправила ему одеяло, подоткнула под ноги, села около.

— Разве для того, чтобы есть, родится человек? Существует много других удовольствий.

— Конечно, существует, — важно согласился Клепиков. — Выйду отсюда и могу предоставить вам любые, какие пожелаете.

Марья снова засмеялась. Уж очень уморителен был этот «великий живот». Хоть и не видела она ещё тела Клепикова, но по рыхлым толстым щекам, по второму подбородку, расплывающемуся по груди, предположила, что живот — обширный и рыхлый, и весь Клепиков виделся Марье одним сплошным животом.

— А пока моё единственное удовольствие — вкусно поесть!

— Пройдёт кризис, и поедите. Потерпите, прошу вас!

— Нет, сейчас! Я же сказал! Давайте, быстро! Ну?!

Увидев гнев на лице Клепикова, Марья сдалась:

— Ладно, давайте компромисс. Чтобы потушить голод, съешьте яблоко. У меня есть вкусное! — Чувствовала она себя приготовишкой: ну как вести себя в данном случае? Ни инструкций, ни спасительных шпаргалок!

Клепиков буквально впился в яблоко, а Марья подошла к мальчику.

Она не посмотрела, как его зовут, и от этого расстроилась, очень захотелось назвать его по имени, так, чтобы обязательно при сокращении получилась буква «ш».

— Тебя как зовут? — склонилась над ним.

— Андрей, — одними губами ответил он.

Надо же, и Клепиков — Андрей. Странно связаны общей палатой и одинаковыми именами, под одним светом, в потоке одного воздуха, омывающего палату через громадную фрамугу, и такие разные! Одни совпадения! Ещё: мальчик Коля — около газетного киоска на Патриарших прудах и её Колечка, Кирилла Семёнович — редактор и брат Колечки — Кирилл.