Искушение любовью - Эйлин Драйер Страница 90

Она очень надеялась, что права, но требовать подтверждения не стала: сейчас можно заняться куда более приятным делом: например, подумать о восхитительных ощущениях от его дыхания и умелых прикосновений.

Он задумчиво посмотрел на нее: Фиона улыбнулась, рассчитывая на ответную улыбку, но ее не последовало, взгляд был глубок и сосредоточен. Алекс помрачнел, плясавшие в его глазах озорные искры исчезли.

– Я не достоин тебя.

Фиону так поразили его слова, что она заморгала и замерла с приоткрытым ртом.

– Ты – меня? Да ты в своем уме? Я же воровала, чтобы выжить: крала уголь, пищу, носовые платки, а иногда и деньги. Я лгала, мошенничала и…

Она не сумела договорить, потому что он запечатал ее рот поцелуем, таким крепким, что перехватило дыхание.

– Ты… ты…  – шептал он, хватая воздух,  – ты лучшая… ты совершенна!

И она почти поверила, когда он, будто почувствовав, что ее желание стало нестерпимым, вошел в нее; когда бормотал ласковые слова, трогательные сравнения, нежные похвалы и смешные прозвища; когда обхватил руками ее бедра, притягивая к себе; когда его губы метались по ней, будто что-то искали, щекоча, обжигая, усиливая и без того разрывавшую ее страсть. В эти мгновения мысль о том, что какая-то шотландская девчонка действительно могла привлечь его, вовсе не казалась невероятной, как не казалось невероятным и то, что она достойна любви этого великолепного мужчины.

А потом она вообще утратила способность думать. В этот момент казалось, что ее тело превратилось в фейерверк из множества разноцветных мигающих и восторженно трепещущих огоньков, в голове кружилась какая-то сумасшедшая мелодия, сердце стучало ей в такт. А еще через мгновение она впервые в жизни заплакала от счастья, удивляясь, что такое действительно возможно.

Переполнявшее ее ощущение было почти осязаемым, чистым и сладостным. Оно родилось и стало стремительно разрастаться, когда Алекс, не переставая шептать на ухо ее имя, сжимая ее руками и целуя, входил, входил и входил в нее, а потом, взорвавшись глубоко внутри ее, обессиленный и обмякший, упал к ней в объятия.

Следует рассказать ему все. Это было первое, о чем подумала Фиона, когда вернулась в действительность. Он сказал ей правду, пошел на риск, раскрыв ужасные тайны, грозившие ему виселицей. Он был до конца откровенен, хотя речь шла о том, что его покойная жена предала интересы государства. Алекс обнажил перед ней не только тело, но и душу, доверив и то и другое ее воле. Разве она не должна поступить так же?

Она скосила глаза на свою руку, покоившуюся на его сильной широкой груди, и подумала о тех часах, которые они провели здесь, самых счастливых в ее жизни, и ответ пришел сам собой. Нет. Не сейчас. Не в этом месте. Так получилось, что эта темная кладовая стала местом мечтаний и надежд,  – вот пусть таковой и останется. Наверняка наступит более подходящий момент для ее исповеди. Она все расскажет ему в спокойной обстановке, когда будет достаточно времени, чтобы попытаться все объяснить, так чтобы его взгляд после ее исповеди не сделался холодным. Хотя, может, не стоит откладывать, как она уже делала десятки раз? Может, как раз сегодня он готов к тому, чтобы понять?

Надо только найти подходящий момент.

Но найти такой момент она опять не смогла. Как-то странно было начинать серьезный разговор, когда они лежали в тишине, тесно обнявшись и прислушиваясь, как бьются их сердца. Тем более это казалось лишним, когда он еще дважды поворачивался к ней и они вновь занимались любовью, еще более страстно и продолжительно. И уж совсем лишними были бы любые слова, когда она повернулась к нему, вдруг поняв, что скоро придется уходить, а сама мысль о том, что их тела не будут соприкасаться, показалась ужасной.

А потом вернулись заботы. Рано утром, пробравшись по крышам до одного из дальних домов, они проскользнули вниз. Вскоре вверх по Аппер-Брук-стрит прошел хорошо подгулявший гусарский офицер со своим верным денщиком. Они махали руками в сторону башни, явно недовольные, что часы на ней отбивают не то время, на которое рассчитывали. Не смог «денщик» начать свой рассказ и когда они подошли к выделявшемуся своей мертвенной белизной городскому особняку герцога. Даже особо не стараясь, в тени соседних одинаковых, словно солдаты, строений из красного кирпича можно было заметить наблюдающих за происходящим людей.

– Бингли! – заорал Алекс, качаясь будто в поисках равновесия после чрезмерной порцией джина. – Мы дошли наконец до казарм?

– О нет, сэр, нет,  – ответила Фиона, благородно подставляя своему «командиру» плечо, чтобы тот не упал. – Гораздо ближе до мистера Уикершема.

Алекс отрицательно затряс головой. Озорные искры в его глазах видела, естественно, только Фиона.

– Ни за что не останусь у Уикершема! Он слишком громко пердит. К тому же из-за него мне пришлось расплавлять свои медные пуговицы в этом проклятом Бадахосе,  – принялся рассуждать Алекс заплетающимся языком, а потом неожиданно рявкнул, хлопнув себя по ляжке: – Отвечай же быстрее, Бингли! Ты со мной?

Они двинулись вперед, оставив наблюдателей потешаться над забавной сценкой, и спокойно миновали будочника, который лишь повыше поднял свой фонарь. Далее Алекс и Фиона, уже не опасаясь посторонних глаз, быстро прошли вниз по улице и, обойдя конюшни, увидели нужный дом.

Алекс внимательно осмотрел дом снаружи, и Фиона посчитала несвоевременным отвлекать его своими рассказами. Скоро выяснилось, что запоры на дверях сделаны на совесть и отомкнуть их будет не легче, чем развести колени монахини. И тогда Фиона, отстранив Алекса, ловко открыла одно из задних окон с помощью маленького стилета, который всегда носила с собой. Не до разговоров было и тогда, когда они влезли в окно и отправились обследовать комнаты, очень напоминавшие обстановкой йоркширскую усадьбу. Белый мрамор, светлая массивная мебель, драгоценный фарфор – все это показалось Фионе настолько знакомым, что она со страхом ожидала, что вот-вот услышит шаркающие шаги деда. Ее опасения были сродни тревоге морского волка, который чувствует приближение задолго до появления признаков шторма.

Время будто остановилось, каждый ее новый шаг отдавался в сердце. Стараясь взять себя в руки, она даже не заметила, как они вошли в столовую и оказались перед портретом работы Гейнсборо, с которого, чуть сморщив похожий на клюв коршуна нос, на них смотрела ее бабушка. Алекс сдвинул картину в сторону, и Фиона, увидев скрытый под ней стенной сейф, пробормотала, качая головой:

– В столовой. Кто бы догадался искать его здесь? Надеюсь, здесь не замок Блейнхема? Их чертовски трудно открыть.

Алекс обернулся, и она увидела в его руках отмычки.

– Взлом замков, случайно, не входит в число твоих талантов? – спросил он, усмехнувшись.

– Нет. Это работа специалистов. Я больше по мелочи – носовые платки, ленты… Вот уж не думала, что умения такого рода мне когда-нибудь могут пригодиться.

– Ну, этот раз точно будет последним.