Маленькие женские тайны - Мэри Каммингс Страница 9

Из дневника Клодин Конвей: «Да, не так я собиралась провести эти свободные дни…»

По оценке страховой компании золотая львица стоила сорок тысяч фунтов. Поэтому страховщики настаивали на том, что такую дорогую вещь нужно хранить исключительно в сейфе.

Но запирать ее там, где нельзя будет на нее любоваться, Клодин не хотелось. Выход нашелся простой: ниша, где стояла статуэтка, была устроена наподобие тех, в которых хранятся ценные экспонаты в музеях; стекло, закрывавшее ее, выдержало бы даже выстрел в упор из пистолета. Поднять же это стекло можно было только одним способом: нажать в определенном порядке несколько кнопок на внутренней стенке сейфа, расположенного в нескольких футах от ниши. А для этого, разумеется, открыть сам сейф.

Сам Томми бы в нишу не полез — ему это было просто незачем.

Так что, увидев, что статуэтка стоит чуть левее, чем обычно, Клодин сразу поняла, что к чему. И, как оказалось, не ошиблась…

А что?! Он еще имеет наглость спрашивать — а что?!

А то, что это ее львица!

По дороге из тренажерного зала Клодин завернула в спальню и, найдя в шкафу черные колготки попроще, швырнула на кровать — пусть забирает и несет своей «девочке»… чтоб ей подавиться ими!

Вернувшись в библиотеку, открыла нишу и тщательно протерла львицу носовым платком, стирая невидимые следы чужих пальцев.

В сейфе, помимо шкатулки с ее драгоценностями и папки с деловыми документами, лежал и тот самый альбом, который так пристально изучали Томми и Арлетт.

Смотреть, что там внутри, Клодин не стала.

Последующие часа полтора она просидела в библиотеке. Брала с полки то одну книгу, то другую и вскоре ставила на место — ни к чему не тянуло и ничего не хотелось. Наконец, налив себе в пузатый бокал для коньяка апельсинового шнапса — его тонкий и терпкий аромат заслуживал того, чтобы пить его именно из коньячного бокала — она достала с полки томик стихов Киплинга, которого могла читать в любое время и с любой страницы, открывая книгу просто наугад.

На Томми она все еще злилась, но не так, как в первый момент, а словно бы приглушенно, в чем-то даже признавая его правоту — не мог же он, в самом деле, сказать Арлетт: «Подожди, я схожу у жены разрешения спрошу»?!

Поэтому, когда он зашел в библиотеку, она кисло ему улыбнулась.

— Пьянствуешь? — с одного взгляда оценил он ситуацию.

Клодин грустно покивала.

Томми подошел, присел рядом на корточки.

— Ужин готов. Пойдем?

— Ну, пошли, — вздохнула она.

Как выяснилось, ужин был готов не для нее.

Когда они с Томми появились на кухне, стол был уже накрыт. Миска с салатом, тонко нарезанный поджаренный хлеб, бутылка вина, бокалы, пять тарелок. На четырех из них стояли квадратные фаянсовые формочки для запекания, их содержимое, покрытое аппетитной румяной корочкой и украшенное долькой лимона, источало неземной аромат.

На пятой… на пятой тарелке почему-то было пусто. Поскольку Перселл, Брук и Арлетт уже сидели за столом, а тарелка эта стояла напротив одной из двух свободных табуреток, то было ясно, что предназначена она либо для Клодин, либо для Томми.

В том, кого именно Арлетт решила оставить без ужина, у Клодин не было не тени сомнения. А теперь, небось, сидит и ждет, потирая лапки…

Ну что ж — если девчонка думает, что таким образом сможет заставить ее проявить недовольство или еще как-то «потерять лицо» — то ошибается!

— Ты что — не любишь палтуса? — с удивленной улыбкой обернулась Клодин к Томми.

— Почему?!

— Ну… вот… — она повела рукой в сторону пустой тарелки.

— Как?! — Арлетт вскочила — распахнутые глаза, беспомощно приоткрытый пухлый ротик, словом, воплощение растерянности. — Как, миссис Конвей — вы тоже собирались есть рыбу?!

— Да. А что, что-то не так?

— Но я… — губки француженки задрожали, — я думала, вы не будете, вы же на диете!

«Переигрываешь, девочка, переигрываешь! — усмехнулась про себя Клодин. — Вот эти рыдающие нотки в голосе — лишнее!»

Но мужчины так явно не считали.

Томми подался вперед, словно собираясь броситься на выручку «бедной девочке», но Брук, опередив его, обнял Арлетт за плечи.

— Ну что ты, милая! Ничего страшного не случилось! — ласково похлопал ее по руке. — Сейчас мы все уладим.

— Миссис Конвей на тебя ни капельки не обиделась! — добавил Перселл. В его взгляде, брошенном на Клодин, читалось: «Ну подтверди же скорей!»

— Давай мы с тобой эту рыбу пополам съедим! — предложил Томми.

— Давай, — согласилась Клодин. — Мне трети достаточно, — мысленно показала девчонке язык и мило улыбнулась: — Арлетт, какие тут могут быть обиды! И ты видишь, все уже устроилось.

Присела на табуретку перед пустой тарелкой — Томми, сев рядом, ловко переложил на нее треть содержимого формочки.

Клодин буквально нутром чувствовала, что девчонка недовольна — возможно, тем, что неловкая ситуация разрешилась слишком быстро и ей не удалось в полной мере насладиться ролью бедной крошки, которую все должны утешать. Но внешне она это недовольство ничем не проявляла, и обстановка за столом царила вполне мирная.

Попробовав палтуса, Клодин рассыпалась в похвалах — надо сказать, вполне заслуженных. Про то, что соус в салате, по ее мнению, получился слишком кислым, говорить не стала.

Арлетт любезно поулыбалась и, в свою очередь, принялась расспрашивать об утренних пробежках: сколько Клодин бегает, где — и неужели в любую погоду?! И правда ли, что это так уж полезно для здоровья?

Перселл пожаловался, что потерял сотовый телефон.

— Заблокируйте его скорей, пока им никто не воспользовался, — посоветовала Клодин. — Я свой тоже вчера в такси потеряла — сегодня с утра позвонила и отключила.

— Да, так и сделаю, — кивнул тот. — Только после ужина еще к машине спущусь, проверю — может, там выронил.

Клодин повернулась сказать Томми, что если он будет варить кофе, так пусть сварит и на ее долю — и вдруг, случайно, поймала взгляд Арлетт. Очень недобрый.

Через секунду девчонка уже с улыбкой щебетала что-то про майоран, который якобы придает рыбе особо пикантный вкус, но Клодин была уверена, что промелькнувшая во взгляде прозрачно-зеленых глаз злость ей не почудилась.