Влюбленный джентльмен - Барбара Картленд Страница 9

Миссис Бертон продавала не только шляпки, хотя с приходом Тэлии они и стали основным товаром.

Модистки торговали всем необходимым — всем, что могло помочь дамам приукрасить или оттенить их черты и, как сказал один писатель, «утолить их тщеславие либо выставить на посмешище».

Ни леди Кавершем, ни Тэлия до тех пор, пока она не стала работать в лавке, не догадывались, как много мужчин сопровождают своих возлюбленных, когда те ходят по магазинам, и сколько их присутствует при совершении покупок с тем, чтобы расплатиться за них.

Миссис Бертон вскоре поняла, что Тэлия слишком привлекательна, чтобы обслуживать светских дам, сопровождаемых богатыми любовниками, и занималась ими сама.

Тэлии приходилось работать с женщинами, обладавшими столь невзрачной или некрасивой внешностью, что вряд ли какой-нибудь мужчина мог удостоить их вниманием, будь на них хоть самые сногсшибательные шляпки.

Джентльмены сидели в креслах, наблюдая, как пассии таращатся на свои отражения в зеркалах и поджимают губки, напрашиваясь на одобрительные комплименты.

«Меня тошнит от них, — думала Тэлия. — Будь я мужчиной, эдакое глупое жеманство вызывало бы у меня только отвращение».

Тем не менее вскоре она пришла к выводу, что большинство мужчин, появлявшихся в магазине миссис Бертон, столь же пустоголовые создания, как и их спутницы, и Тэлия стала относиться с неодобрением и к тем, и к другим.

Не желая теперь говорить ни о чем грустном или неприятном, она обратилась к леди Кавершем со словами:

— Пойду переоденусь, мамочка, а потом, после ужина, я почитаю тебе стихи из новой книжки лорда Байрона. Ее только что опубликовали.

Увидев оживление в глазах леди Кавершем, она добавила:

— Утром, по дороге от мадемуазель Женевьевы, я заглянула в лавку Хэтчарда на Пикадилли и купила эту книгу.

Тебе понравится, я знаю!

— Несомненно, моя милая! Но ты уверена, что это не очень дорогая покупка?

— Мы можем себе позволить, — ответила Тэлия.

Она едва не упомянула, что, имея в кошельке гинею, подаренную графом, чувствовала себя особенно богатой, несмотря на то что из-за обстоятельств, в которых она ее получила, девушке казалось, будто бы монета вот-вот прожжет в кармане дыру.

Но ей хотелось обеспечить матери должный уход, а помимо того была еще одна причина зайти в лавку Хэтчарда.

Она склонилась над леди Кавершем и поцеловала ее руку.

— Не волнуйся, мама. Папа скоро вернется, ведь нам же известно, что из-за зимних штормов половина кораблей, перевозящих почту, не достигла своей цели.

— А если… он не вернется? — тихо спросила леди Кавершем.

— Он вернется! Он обязательно вернется! — сказала Тэлия. — Я чувствую это всем сердцем, и как говорила мне Анна, да и ты тоже, вы с папой были так близки друг другу, что если бы он умер, ты бы почувствовала это.

— Надеюсь, что это так, — согласилась леди Кавершем.

— Конечно, так! — воскликнула Тэлия. — Ты должна верить папе и доверять ему. Он жив, и если, вернувшись Домой, он увидит тебя такой же бледной, как сейчас, то жутко разозлится и никогда не поверит, что я заботилась о тебе должным образом.

— О милая, ты делала все, что только могла, и даже больше! — сказала леди Кавершем. — Я постоянно молюсь о нем, но непохоже, чтобы мои мольбы были услышаны. Если бы только пришло письмо!..

— Тебе нужно не письмо! — уверенным тоном произнесла Тэлия. — Тебе нужен папа! Однажды он войдет сюда в тот момент, когда ты менее всего будешь ждать этого.

— А если он нас не найдет?

— Ну вот, мы снова и снова начинаем говорить об одном и том же, — сказала Тэлия. — Любой человек в этой стране расскажет ему, как найти нас. Мистер Джонсон, хозяин «Зеленого человечка», и старый Гибберт, что присматривает за домом, только и ждут его возвращения.

Она помолчала и добавила:

— На днях я подходила к нашему дому на Брук-стрит. Он снова пустует, и я приколола к двери записку о том, что все вопросы, касающиеся леди Кавершем, следует направлять по нашему нынешнему адресу.

— Ты обо всем позаботилась, милая.

— Стараюсь, — ответила Тэлия. — Но тебе следует помочь мне, мама. Ты должна выздороветь и стать чуть-чуть потолще, чем сейчас!

Леди Кавершем улыбнулась.

— Если я растолстею, — сказала она, — тебе придется перешивать все мои платья, а у тебя, сама понимаешь, нет времени.

— Когда ты так говоришь, мама, мне кажется, что вернулись те добрые времена, когда мы с тобой и папой всегда были веселы, а дом, казалось, был наполнен солнечным светом!

Она заметила тоску в глазах матери и быстро добавила:

— И так снова станет к концу лета, помяни мои слова.

Папа опять будет с нами, и мы вместе будем смеяться над каким-нибудь очередным его нелепым деянием!

Когда Тэлия направилась к своей комнате, на лице ее матери была улыбка.

Эта комната была немногим больше буфета, стоявшего у стены.

Им посчастливилось найти столь дешевое жилище благодаря тому, что у ремесленника, который теперь жил со своей семьей в Шеппердз-Маркет, было много детей, и такой маленький дом попросту не мог их вместить.

Внизу была кухня, где безраздельно царствовала Анна, и очень маленькая гостиная с окнами на улицу.

Там Тэлия хранила свои бумаги, и прежде чем пойти на кухню и отнести матери обед, она сделала несколько записей.

Положив на место свое перо, она с такой тоской перечитала только что написанное, будто бы хотела писать еще.

Затем она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Появление графа в Уайт-клубе вызвало бурю восторга.

— Силы небесные! Граф Хеллингтон! — воскликнул кто-то. — А мы-то уж думали, что вы заделались крестьянином и более не осчастливите нас своим обществом! Вы хоть отдаете себе отчет в том, что пропадали целых три недели?

— Да-да, понимаю, — ответил граф, на правах равного усаживаясь в круг «избранных» членов клуба.

Это была компания близких друзей, к числу которых принадлежали герцог Аргайл, лорд Олвэнли, лорд Уорчестер, Пудель Бинг и сэр Люмли Скеффингтон.

Они сидели в эркере, любимом месте Красавчика Бруммеля. Здесь он некогда безраздельно царил, а его изречения слушались всеми так, словно говорящий обладал мудростью Соломона.

Не только граф, но и множество прочих членов клуба соглашались с той, что Уайт перестал быть прежним с тех пор, как долги заставили Бруммеля пересечь Канал и обосноваться в Кале, где он и обитал теперь в меблированных комнатах.

— Как там, в провинции? — поинтересовался кто-то, словно речь шла о другой стране.