Дважды венчанные - Барбара Картленд Страница 9

— И что же вы узнали? — спросил сэр Хьюберт.

— Я встретил там вашего приятеля, лорда Чарлза Грэма, и ом пересказал мне все, о чем вы говорили с ним на лошадиных торгах.

— Я и сам непременно сообщил бы вам о нашем разговоре.

— Дабы убедиться во всем самому, — проигнорировал это заявление маркиз, — я дал согласие нанести визит даме его сердца — актрисе по имени Рози, чтобы выяснить, нет ли у нее какой-либо новой информации по интересующему нас вопросу.

Наблюдая за выражением лица друга, сэр Хьюберт понял — Рози, похоже, таковую имеет.

Маркиз немного помолчал, прежде чем продолжить свой рассказ.

— Я ждал в карете, пока Грэм был у нее, а когда он вернулся, рассказал мне, как этим утром в театре по окончании репетиции Камилла Клайд хвасталась, будто она выходит замуж уже в это воскресенье вечером или в понедельник утром.

— Пригласила ли она кого-нибудь на венчание? — задумчиво спросил сэр Хьюберт.

Маркиз покачал головой.

— Нет, Рози объяснила Грэму, что все держится в секрете, а вот на вечер в честь бракосочетания будут приглашены все, дабы… выпить… за ее здоровье.

При последних словах голос маркиза, казалось, надломился.

— Ради Бога, Хьюберт, скажите, что же мне делать?! — взмолился он.

— Я все продумал, — сэр Хьюберт говорил спокойно, — и сейчас вы должны внимательно выслушать мой план.

— Я очень волнуюсь! — призналась отцу Тереза.

В пятницу, сразу после ленча, они отправились вдвоем в Стоук Пэлэс в новом роскошном фаэтоне сэра Хьюберта, которым тот страшно гордился.

Маркиз и Гарри выехали в другом экипаже еще утром.

— Чем скорее я увезу мальчика подальше от Лондона, тем лучше! — сказал маркиз. — Я попросил его править, а поскольку предстоит управлять сразу тремя лошадьми, ему недосуг будет думать о чем-либо еще, кроме дороги.

Сэр Хьюберт счел это хорошей идеей. Сам же он был несказанно рад возможности побыть наедине с дочерью.

Он подробно описал ей все новшества, которые внес при составлении чертежей нового фаэтона, включая изменение размера колес и облегчение веса всей конструкции.

— Когда в упряжке будут подходящие лошади, — заявил он, — я брошу вызов любому; в гонке меня никому не обставить!

Тереза рассмеялась.

— Но ты и так всегда побеждаешь, папа!

— Надеюсь, и в это воскресенье я не проиграю, — заверил ее сэр Хыоберт.

— В чем, папа? — насторожилась Тереза.

— Об этом-то я и собираюсь с тобой поговорить, дорогая моя девочка, и, надо сказать, я нуждаюсь в твоей помощи.

— Очевидно, у тебя опять что-то на уме, — догадалась Тереза, — и я убеждена, папа, это, как всегда, нечто замечательное.

— Надеюсь, ты не изменишь своего мнения?

Слова сэра Хьюберта прозвучали несколько таинственно.

Дочь молча смотрена на него из-под ресниц, теряясь в догадках.

Она всегда могла определить по выражению глаз, по какому-то особенному погружению в себя, что отец сосредоточен на решении довольно сложной задачи.

«Каким же красивым был отец», — в который уж раз подумала девушка.

Даже седина на висках не портила его, а только добавляла ему привлекательности.

— Итак, прежде всего, — беспечно произнесла Тереза, — позволь мне поздравить тебя с таким фаэтоном! Тебе и правда надо найти достойного соперника, дабы еще раз доказать всем, что ты непобедим.

Сэр Хьюберт расхохотался.

— Сейчас увидишь еще одно новшество, которое я пока не успел показать тебе, — сказал он. — Тут у меня по обе стороны предусмотрено место для пистолетов.

— Видимо, на случай нападения разбойников или грабителей, не так ли? — уточнила Тереза. — Впрочем, я не думаю, будто какие-то джентльмены с большой дороги попытаются задержать такой легкий фаэтон.

— Кто знает, кто знает, — покачал головой сэр Хьюберт, — ведь с тех пор как закончилась война, грабителей стало намного больше, чем когда-либо прежде.

— Видимо, в разбойники подаются солдаты, возвратившиеся в Англию и не нашедшие для себя никакой работы, — тихо молвила Тереза, — и никто хотя бы в малой степени не отблагодарил их за несколько лет жизни, отданных ради защиты Англии.

— Боюсь, ты права, — согласился сэр Хьюберт. — Это самый настоящий позор, когда солдаты, уволенные из армии, остаются без пенсии. Даже тех, кто получил в боях ранения, вынуждают либо просить милостыню, либо голодать.

— И никто в парламенте не возмущается, не поднимает этот вопрос на заседаниях? — спросила Тереза.

— Были кое-какие речи, — презрительно ответил сэр Хьюберт, — но никто не обратил на них никакого внимания.

— Вижу, папа, тебе в самом деле следует войти в парламент. Ты наверняка заставил бы их выслушать себя.

Сэр Хьюберт улыбнулся.

— Пожалуй, я все же предпочту мои суда.

— Я тоже, — сказала Тереза. — Вот мы и вернулись к вопросу, дозволено пи мне будет помогать тебе, как если б я была твоим сыном,

— В настоящий момент ты можешь помочь мне совершенно иным способом, — пристально взглянул на нее сэр Хьюберт. — Очень интересно посмотреть, настолько ли ты сообразительна, чтобы действовать в соответствии с моими желаниями.

— Это — вызов, и я принимаю его, — парировала Тереза. — Так каковы же твои желания?

Сэр Хьюберт правил сам, не пользуясь услугами грума, так что не было никакой необходимости понижать голос. Наоборот, он говорил четко, внятно и решительно.

— Сейчас у меня лишь одно желание: я хочу, чтобы ты спасла молодого Гарри Лэнбоурна, помогла ему не дать себя одурачить и не позволить ему превратить своего дядюшку в несчастнейшего человека на земле.

— Что же такого натворил граф? — удивилась Тереза. — Хотя это и может показаться странным, так как я никогда в жизни не видела его, но дня меня он всегда служил достойным примером.

Отец ничего не ответил, и она продолжала:

— Когда Гарри удостаивался похвал герцога Веллингтона, ты приходил в восторг ничуть не меньше самого маркиза! Я помню то чувство зависти, которое испытывала к нему, потому что, будучи женщиной, не могла отправиться на войну и получить там медаль за храбрость.

— Вот уж никогда не думал, что ты можешь завидовать кому бы то ни было, — пожал плечами сэр Хьюберт. — Но раз дело обстоит именно так, я понимаю твое состояние, когда тебя донимали примером Гарри, постоянно изображая его перед тобой верхом совершенства!

— Думаю, именно это побудило меня еще упорнее добиваться успехов в пансионе, чтобы ты мог гордиться мною.

— Что я всегда и делал, моя дорогая, — подтвердил сэр Хьюберт.