Путешествие дилетантки - Ирина Карпинос Страница 9

Когда мы начинали жить в СНГ, время за окном стояло, мягко говоря, страшноватое. Но тем не менее, народ дружными стадами стал выезжать за границу, и не на ПМЖ, а просто погулять. Вот и я решила осуществить свою заветную мечту, совпадающую с мечтой всей невыездной советской интеллигенции, и отправиться на прогулку в Париж. До этого, еще при умирающем Союзе, я уже успела побывать на Манхэттене, но Нью-Йорк был для меня не осуществлением каприза, а острой необходимостью. В Америке прооперировали мою дочку Стасю, как нашим эскулапам и не снилось, причем, совершенно бесплатно. Но это совсем другая история.

Так вот, озабоченная последовательной сбычей мечт, предыдущей из которых был употребленный в хвост и в гриву Литинститут, я рвалась в Париж, как скаковая лошадь на скачки. И получив первый гонорар за зарубежную публикацию стихов, тут же помчалась в турагентство. Все оказалось неправдоподобно просто. Гонорара моего на самолет не хватало, зато как раз хватило на поезд с автобусом. Я даже не стала ждать приемлемой погоды и отправилась в Париж прямо зимой, облаченная в китайский пуховик, считавшийся по тем разбойным временам супермодным и удобным. Но хитрожелтые китайцы знали, кому сбывать свою продукцию. После ночных переездов в автобусе я вылезала из проклятого изделия вся в пуху, как недощипанная курица, и вид у меня был отнюдь не европейский. Что, впрочем, не помешало приятным во всех отношениях дорожным знакомствам, одно из которых завелось еще в поезде «Киев – Ужгород». Разместившись в купе и задумчиво выглядывая из него в коридор, я вдруг просто остолбенела. По коридору шел Леша в образе малость потасканного Лаврентия Палыча. Я решила, что вымечтанная поездка в Париж довела меня до зрительных галлюцинаций. С Лешей мы виделись минувшей осенью при весьма пристойных обстоятельствах. Я выступала на его концерте с чтением стихов под аккомпанемент саксофона, а потом мы ужинали в ресторане под присмотром его жены. На прощание, будучи крепко выпившим, он, правда, укусил меня за ухо, после чего мы, несолоно хлебавши, расстались. Конечно, все эти полгода я тосковала по нему почти как по Парижу. Поэтому не слишком удивилась идущей по поезду галлюцинации.

Когда пришло время выкурить первую сигарету, я выплыла в тамбур. Там стоял он и курил. И я убедилась, что это вовсе не галлюцинация, а невероятно похожий на моего бойдруга мужчина.

– Давайте знакомиться, – любезно предложил он. – Меня зовут Леша.

От этого звукосочетания я не на шутку поперхнулась дымом и с трудом вспомнила свое собственное имя. После тамбурного знакомства Леша-дубль 1 не отходил от меня ни на шаг. Я узнала, что он долго жил на Севере, в Ямбурге, и только недавно переехал в теплые края, то есть в Симферополь. А фамилия у него была, ты не поверишь, Пржевальский. Когда я спросила, говорил ли ему кто-нибудь, что он невероятно похож на Алексея Волкова, Леша рассказал мне чудную историю. Но об этом чуть позже.

Представь себе состояние человека, всю жизнь грезившего Парижем и не чаявшего попасть туда при жизни, в тот момент когда он, то есть я, ранним зимним утром въезжает на Елисейские Поля. Забыв и про утомительную дорогу через заснеженную Европу, и про китайский мерзкий пух, прилипший к нарядному костюму, я смотрела из окна автобуса на Париж и действительно готова была за такое счастье просто взять и умереть. И надо сказать, все последующие дни не поколебали моей готовности. Только Лувр не совсем оправдал ожидания, и то лишь потому, что я терпеть не могу музеи, кишащие толпами экскурсантов. К тому же, Лувр съедал у меня те часы, в которые я хотела прошляться по мостовым Парижа до полного изнеможения. Поэтому я с трудом запоминала изобразительные сокровища залов, спеша обойти их поскорее и оправдывая себя тем, что наш Эрмитаж все равно лучше. Эрмитаж, правда, был уже не наш, но эта спорная мысль совершенно не умаляла его достоинств. А вот Джоконду я помню абсолютно отчетливо. Эта стерва, заключенная в стеклянный саркофаг, саркастически смотрела на меня, явно намекая на то, что знает всю мою подноготную. Саркофаг-саркофагом, но на всякий случай я отступила подальше, потому что увиденный мной сквозь портрет Моны Лизы мужик (Леонардо в юбке), как мне почудилось, вознамерился совершить насильственные действия. В общем, из Лувра я вышла с облегчением…

Когда мы шумною толпой спускались с Монмартра на Пляс Пигаль, к нам приблудилась огромная собака. Потом приблудилась и хозяйка, оказавшаяся балериной из питерского Вагановского училища. Ее имя было каким-то незапоминающимся, зато собаку звали Дягилев. О, это был тот самый Париж, по которому я мечтала именно так прогуляться! И вот в знаменитом парижском кафе «Ротонда» на бульваре Монпарнас (где, между прочим, начинался роман Ахматовой и Модильяни) Леша-дубль 1, то есть Алексей Пржевальский, рассказал мне за рюмкой анисовой водки почти анекдотическую историю, достойную краткого описания.

– Когда я во времена перестройки еще жил в Ямбурге, твой друг Волкофф приезжал к нам на гастроли. Однажды он приехал с чувихой, очень смахивающей на актрису Елену Яковлеву, ну, помнишь, ту, что играла стюардессу в «Экипаже».