Лавина чувств - Элизабет Чедвик Страница 9

Джослин полуоткрытыми заспанными глазами наблюдал за увлеченным трапезой грызуном. В голове стучало, а во рту пересохло и неприятно пахло — такова была расплата за вчерашние грехи, о которых он, исключая драку с Рагнаром, почти ничего не помнил. И не хотел вспоминать.

Вдруг что-то пестрое пронеслось мимо его носа и скрылось в мягкой соломе. Джослин быстро вскочил на ноги, выхватив из ножен свой кинжал. Его сердце готово было выскочить из груди. Полосатая кошка недовольно посматривала на Джослина своими янтарными глазами. В ее крепких челюстях еще продолжала биться мышь. Не спуская глаз с Джослина, кошка торопливо перебежала через конюшню и, протиснувшись через приоткрытую дверь, выскочила во двор.

Джослин, тяжело простонав, сел, положив голову себе на колени. Снаружи уже доносился шум из дома отца. Две служанки о чем-то тихо сплетничали, стоя у корыта для свиней. Кто-то из мужчин пару раз громко свистнул. Джослин почувствовал дым от костра, разведенного прямо во дворе. Где-то совсем рядом кудахтали куры, разгребая лапами траву. Вдруг послышались шаги: кто-то подошел к двери конюшни, загородив собой доступ солнечным лучам, нежно ласкавшим соломенную подстилку. Джослин услышал два приглушенных голоса, один из которых явно принадлежал подростку, а другой — уже зрелому мужчине.

— Хотел почистить лошадей, сэр, но там все еще спит он.

— Неудивительно, учитывая состояние, в котором он вчера вернулся, — ответил баритон. — Иди займись пока другими делами, а я посмотрю, стоит ли его разбудить.

— Уже незачем, — проговорил Джослин, открывая изнутри дверь и впуская в конюшню яркий утренний свет. Перед ним стоял конюх со своим помощником, испуганно выпучившим глаза. Джослин, проведя рукой по взлохмаченным волосам, выгреб из них пучок соломы. — Мне, конечно, следовало лечь в гостиной, но конюшня оказалась ближе. Кроме того, я не был уверен, что ноги донесут меня до дома.

На обветренном лице конюха появилась улыбка.

— Вас действительно немного пошатывало, господин Джослин, — согласился он.

— Да, хорошо я вчера нализался, — заметил Джослин, — так, что теперь вся голова раскалывается.

Помощник конюха решил поскорее убежать и чего-нибудь успеть перекусить до того, как его заставят заниматься лошадьми, ибо теперь ему уже ничего не мешало.

— Господин Рагнар вообще не приехал домой, — вновь заговорил конюх, поднимая вилы и сердито посматривая в сторону убежавшего мальчишки. — Вашему отцу это совсем не нравится.

Джослин, поправляя на себе одежду, подошел к бочонку, чтобы ополоснуть руки и лицо дождевой водой, стекавшей с крыши. Разбитая губа до сих пор болела, ребра не переставали ныть. Его отцу еще больше не понравится, когда он узнает о драке. Может быть, он уже о ней слышал. Иво никогда не умел держать язык за зубами.

— А где Иво?

— Лежит еле живой, — ответил конюх, явно недолюбливавший его.

Джослин закусил губу. Возможно, еще не поздно было предупредить его, чтобы он не проболтался.

— Джослин! — услышал он, получив при этом несильный удар между лопаток. Тонкие руки и ноги по-обезьяньи обвили фигуру Джослина, когда их обладатель прыгнул ему на спину. — Ты отвезешь меня на ярмарку в Смитфилде посмотреть на танцующего медведя? — На него пристально смотрело веснушчатое лицо, скрывавшееся под копной темно-рыжих волос. Джослин поднял руки, схватил хрупкое тело мальчика и, сняв его с плеч, поставил перед собой.

Мартин, самый младший из сводных братьев, не переставая улыбаться, с нетерпением вглядывался в лицо Джослину. Ему было всего восемь лет, но уже скоро предстояло стать оруженосцем в доме де Люси. Мартину принадлежала своя доля имений де Роше, но это пока не делало его надменным.

— С какой стати я должен тебя куда-нибудь везти? — поинтересовался Джослин и наморщил лоб.

Недовольно посмеиваясь, конюх отправился на поиски своего ленивого помощника.

— Я буду хорошо себя вести. Обещаю!

— Я это уже не раз слышал!

— Ну, пожалуйста, — попросил Мартин, посматривая на Джослина преданным взглядом. Несмотря на звон в голове, заставлявший ни о чем не думать, Джослин чувствовал, что ему придется уступить.

— Позволь мне только сначала привести себя в порядок и позавтракать. А потом видно будет, — ответил он и направился к дому. Мартин, как ягненок, поскакал за ним, торопливо рассказывая о разных чудесах, которые можно будет увидеть в Смитфилде.

— А еще там есть настоящая русалка, — заявил он, когда они уже вошли в гостиную. — Голая вот досюда… Но, чтобы взглянуть на нее, надо выложить целое пенни.

Джослин знал эту «русалку», так как, участвуя в турнирах, он не мог пройти мимо ярмарок, обычно организуемых рядом с турнирными боями. Единственное, что ее сближало с рыбой, это матросы, которым она отдавала предпочтение в борделях Саутхемптона. Длинные белые волосы были всего лишь париком, а «хвост» был сделан из искусно сшитой змеиной кожи. Он мог бы назвать ее грудь красивой, если бы не знал других женщин. В любом случае одного пенни было многовато.

— На такие деньги мы лучше купим имбирный пряник, — сказал он Мартину и, побледнев, остановился, заметив спускавшуюся к ним леди Агнес. Судя по выражению ее лица она была не в лучшем настроении.

— Где ты был? — набросилась она на Мартина, схватив его за руку. — Иди переодень рубаху. И поторопись. Через час мы должны быть у наместника, а ты похож на грязного мальчишку, слезшего с повозки какого-нибудь наемника.

Мартин, возможно, и был самоуверен, но далеко не глуп, поэтому решил, что лучше подчиниться матери, и побежал, корча на ходу рожи.

Настроение Агнес, конечно, было испорчено появлением Джослина. Она знала, что вчера ночью он вовлек Рагнара в драку. Холодная учтивость в его взгляде сейчас еще больше злила ее. Она могла бы заявить, что он вырос в сточной канаве, будь она уверена, что сама совершенно непричастна к его воспитанию.

Джослин сел на скамью и взял небольшую булочку из плетеной хлебницы, стоявшей в центре стола. Затем он налил себе кружку светлого пива. Он, безусловно, мог бы усесться за хозяйский стол и потребовать лучшего белого хлеба и вина, но сегодня утром ему не хотелось лишних неприятностей.

— Где отец? — спросил он, оглядев гостиную и заметив, кроме прислуги, только своих людей, устало сидевших в углу. Никого из людей де Роше не было видно. На мгновение ему показалось, что она не намерена отвечать. Ее глаза прищурились, а тонкие ноздри задрожали. Все выражение ее лица говорило: «Не твое собачье дело», — но за свою жизнь она хорошо усвоила, как должна вести себя с мужчинами, и потому не осмелилась открыто игнорировать его вопрос.

— Он уехал, чтобы забрать Рагнара из дома Лестеров, — холодно ответила она, поворачиваясь к нему спиной и обращаясь к прислуге.

Джослин нахмурился и начал есть. Вид Рагнара отца явно не порадует, подумал он. Двадцатитрехлетний Рагнар, полный злобы и ярости, был уже слишком взрослым и опасным, чтобы его можно было отхлестать ремнем, как непослушного ребенка. Джослин посмотрел на разбитые пальцы правой руки, попробовал сжать их и поморщился от боли.