Легенда о любви - Лора Эллиот Страница 9

Сати: Отец, значит таково твое последнее слово? Если избранник моего сердца для тебя — лишь жалкий нищий и бродяга, если ты не способен видеть, кем он является на самом деле, если тебе не дорого счастье твоей дочери, то пусть я стану пищей этого жертвенного огня, который ты возжег, дабы умилостивить богов!

(Сати гордо вступает в огонь и мгновенно исчезает, охваченная языками пламени. Немая сцена. Свита придворных застывает, уставившись на пламя. Король Дакша в ужасе закрывает лицо руками и падает на колени), Джессика закрыла папку со сценарием и, повернув голову, стала глядеть в иллюминатор.

Лучи рассветного солнца заливали нежным пурпуром громоздящиеся за бортом самолета облака.

Красивая легенда о женской преданности и самоотверженной любви. Сказка. Но сможет ли современная американка понять и разделить эти чувства? Любить и стремиться к одному мужчине на протяжении нескольких жизней, предать свое тело огню, дабы утвердить правоту своей любви, бросить вызов кастовым и социальным порядкам и проучить упрямого, самоуверенного отца, ослепленного соблюдением правил и ритуалов. Возвышенная сказка об идеальной женщине, влюбленной в идеального мужчину. И ей, Джессике Роджерс, одна из голливудских студий предложила сыграть эту роль — ее первую роль в кино.

Она снова вспомнила, как от волнения у нее перехватило дыхание, когда она открыла письмо с приглашением на прослушивание в Голливуд. Она тогда от счастья чуть не рухнула посреди гримерки в обморок. Только благодаря объятиям коллег-актрис она тогда удержалась на ногах. Такой подарок судьбы ей и не грезился. Она не рвалась в кино. Она добросовестно работала в театре сначала на вторых и третьих ролях, и только через два года получила свою первую ведущую роль.

Прослушивание прошло блестяще, а это значит, что с этой роли перед Джессикой откроется мир новых творческих возможностей.

Господи, ей до сих пор трудно в это поверить.

До начала съемок оставалось полтора месяца, и режиссер, Морган Холидей, посоветовал Джессике съездить на месяц в Индию, в древних город Ришикеш, лежащий на берегах священной Ганги. Он сам, когда был молод, бывал в тех краях, вдохновленный движением хиппи, и рассказывал Джессике массу таинственных, совершенно непостижимых умом вещей. Но одно дело — слушать рассказы других, и совсем другое — увидеть все своими глазами и прочувствовать.

И теперь Джессика летит в Индию, чтобы окунуться в атмосферу этой древней страны, которая, по рассказам Моргана, сумела сохранить дух старины и самобытную, уникальную культуру. Джессика должна сыграть свою первую роль в кино блестяще. Не хорошо, а блестяще. Она заставит зрителей сопереживать своей героине, плакать и смеяться вместе с ней, любить и верить.

Самолет плавно входил в гущу клубящихся облаков, но мысли Джессики парили гораздо выше.

От Дели до Ришикеша она добралась на ночном автобусе по тряской, ухабистой дороге.

Наконец ранним утром, сидя в дребезжащем трехколесном фургончике под названием «темпо», везущем ее и еще нескольких человек в знаменитое место паломничества Лакшман Джулу, Джессика увидела справа от дороги несущуюся по равнине между сочными зелеными холмами гладкую, сверкающую на солнце, голубую ленту реки.

А вот и Ганга! Привет тебе, милосердная богиня, обернувшаяся рекой и поклявшаяся очищать грехи человечества до конца мира!

Джессика прикрыла глаза и мысленно с почтением поприветствовала святую реку.

Дорога уходила вверх, петляя и изгибаясь, и перед Джессикой открывались, словно разворачивающиеся картинки из детской книжки, новые виды реки.

Наконец смешное, похожее на гигантское насекомое перевозочное средство под названием «темпо» остановилось, и вместе с остальными пассажирами Джессика покинула его.

«Лакшман Джула» — увидела она знак со стрелкой у дороги и слилась с неторопливым людским потоком, увлекшим ее вниз по переулку. Магазинчики и уличные лавки, торгующие множеством странных безделушек — бусами и ожерельями из полудрагоценных камней и семян какого-то дерева, статуэтками из бронзы, камня и дерева и умиляющими своей наивностью открытками и плакатами с изображением индуистских божеств, — тянулись вдоль переулка, и казалось, им не будет конца. От этого рыночного многообразия, изобилия и пестроты у Джессики начинала кружиться голова.

Вскоре показалась небольшая площадь, окруженная храмами, и поток паломников, вынесший ее сюда, незаметно рассосался.

Джессика пересекла площадь, свернула в переулок, и внезапно перед ее глазами снова возникла Ганга, с королевским достоинством и божественным спокойствием несущая свои воды. Через реку был переброшен изящный, узкий подвесной мост.

Перед мостом, прямо на голой земле, в рядок сидели широко улыбающиеся нищие. Торговцы, продающие что-то с телег, нараспев расхваливали свой товар. В толпе сновали фотографы, предлагающие свои услуги многочисленным индийским семействам. По хрупкому на вид мосту медленно двигались потоки людей, чинно прогуливались коровы. На широких тросах моста повсюду, свесив хвосты, сидели или лежали грязно-желтые обезьяны. Время от времени они стремительно покидали свои высоты, спускались на мост и, опасливо озираясь по сторонам, подбирали лакомства, оставленные для них паломниками. Периодически из толпы раздавался женский визг, слышался смех или суровое мужское гугуканье. И тогда все взгляды устремлялись на тросы, где сидела нахальная воровка и беспощадно потрошила женскую сумочку.

Раскрыв от изумления рот, Джессика наблюдала за забавными и драматичными сценками, как вдруг услышала у самого уха голос:

— Комната?

Она повернула голову и увидела рядом с собой человека, голого по пояс, а ниже пояса обернутого в белую ткань.

Спасибо, что напомнил, подумала Джессика. Это именно то, что ей сейчас нужно после бессонной ночи в автобусе.

Она кивнула.

— Комната в ашраме. Недорого. Чисто. Спокойно. Пойдемте, — сказал незнакомец.

И Джессика покорно последовала за ним. Они прошли метров двадцать по переулку и остановились перед аркой, в глубине которой виднелся уютный дворик, засаженный деревьями и кустами. Мужчина обернулся и кивнул: сюда.

Комнатка была на втором этаже, небольшая и опрятная. У стены стояла кровать с матрасом, подушкой и одеялом, рядом — встроенная в стену полка. Больше никакой мебели в комнате не было.

Узкая дверь вела на балкон, опоясывающий весь второй этаж. Туалет и душевая были общими на три комнаты, находящиеся на этаже.

— Сколько? — спросила Джессика.

— Сто рупий в день, — ответил человек.

Джессика сбросила с плеч рюкзак. Что ж, эта комнатушка ее вполне устраивает, несмотря на свою скромность. Но, наверное, в ашраме и не положено барствовать.