Солнечные дни - Элизабет Хардвик Страница 9

Макси проигнорировала его слова, хотя это и было нелегко.

— Ты несколько раз намекал, что пытался связаться со мной… Зачем? У меня уже есть окончательный вариант документов о разводе. Больше никаких дел у нас с тобой нет. И быть не может!

— Мое дело не имеет никакого отношения к нашему разводу. Возникла некоторая проблема. Семейная. Ее решение требует твоего присутствия.

— Что-то с дедушкой? — испуганно проговорила Макси, и у нее подогнулись коленки.

— Нет, нет, не с дедушкой, — сразу же поторопился успокоить ее Ол. — Понятия не имею, что там произошло между вами двоими, это не мое дело, но Макс никогда не спрашивает о тебе, а уж тем более он никогда не стал бы тебя о чем-нибудь просить, — проговорил он, глядя на Макси с явным осуждением.

Его осуждение на первый взгляд было вполне объяснимо, ведь дедушка долгое время был для нее всем на свете. Он заботился о ней после смерти родителей, которые разбились в горах в Швейцарии, катаясь на горных лыжах.

Дедушке было шестьдесят с небольшим, когда он лишился единственного сына и остался с пятилетней внучкой на руках. В таком возрасте не каждый решится взвалить на себя такую обузу. Материальное положение Макса Кемпбелла вполне позволяло ему нанять гувернантку, а затем отправить свою внучку в элитный частный интернат. Но он этого не сделал. Он стал ей и матерью, и отцом. По выходным, когда Макси не нужно было идти в школу, он возил ее с собой на деловые встречи, так как не хотел расставаться с внучкой ни на минуту. А потом они заезжали в какое-нибудь кафе, где дружно лакомились любимыми обоими пирожными.

В детстве Макси просто обожала деда, рано поняв, что за строгим фасадом скрывается щедрая и нежная душа. Тогда она еще не знала, что все это было одним притворством, лишь видимой частью его коварного плана.

— Значит, это была полностью твоя инициатива? А почему же ты подумал, что можешь делать то, на что даже мой дедушка не решился?

— Мне всегда казалось, что ты любишь мою бабушку, — тихо сказал Ол.

Макси нахмурилась.

— А какое отношение имеет наш разговор к твоей бабушке?

— Три недели назад у нее был инфаркт.

— Что?! Но почему же мне ничего не сообщили сразу? Почему мне не позвонили?

— Куда? Разве ты оставила нам свой адрес или телефон? Ты же отказалась видеть кого-либо из нас без присутствия своего адвоката, ты не забыла?

— Да, но…

— Никаких но, Макси. — Его голос был резок. — Ты дала ясно понять, что не хочешь иметь ничего общего с членами нашей семьи.

У девушки не было сил смотреть в эти обвиняющие глаза. В его устах все звучало просто ужасно. Но ведь у нее были причины так поступить. Причины, о которых он эгоистично умалчивает.

— А как бабушка чувствует себя сейчас? — спросила Макси взволнованно.

— А тебе разве есть до этого дело?

Ее глаза вспыхнули зеленым пламенем.

— Конечно же есть!

— Ну… уже неплохо. Бабушка… Как бы тебе объяснить… Она очень изменилась, — уклончиво ответил Ол. — И она хочет тебя видеть.

Опять он ведет себя в своем стиле. Никаких «не могла бы ты», «возможно, ты бы хотела», «быть может, ты заедешь»… Нет, только голая констатация факта.

Макси облизнула пересохшие губы.

— Когда?

— Ну не сегодня, конечно, — хмыкнул он, окидывая взглядом ее ночное одеяние.

Макси надеялась, что та паника, которая царит у нее внутри, не отражается на ее лице. Ее разрыв с семьей два года назад был окончательным и бесповоротным. Одна мысль о том, чтобы вернуться — причем добровольно — в логово льва, вызывала у нее головокружение.

— Приезжай завтра.

— Завтра? Так срочно? Неужели бабушка настолько больна?

— Твоя озабоченность несколько запоздала, но бабушка все равно будет рада, что ты все-таки беспокоишься о ее здоровье. И чем раньше ты ее порадуешь, тем лучше.

Макси так крепко сжала руки в кулаки, что костяшки пальцев побелели. Она не знала, что делать. В голове мелькали самые разные мысли, а сердце было полно противоречивых чувств.

Ол смотрел на нее без всякого выражения, а затем невозмутимо сказал:

— Решай сама, что делать. Я сказал тебе все, что должен был.

— Ничего себе! — вспылила Макси. — Ты появляешься здесь совершенно неожиданно, нагло заваливаешься в мою спальню, говоришь мне, что бабушка больна, и отказываешься сообщить хоть что-то еще?!

Она старалась скрыть свою растерянность под всплеском эмоций.

— Да, дело обстоит именно так, — ответил Ол совершенно спокойно.

И она знала по своему опыту, что никакие просьбы, никакие сцены, никакая лесть не смогут вытянуть у него больше ни слова, если он так решил.

— Я не знаю, смогу ли прийти завтра… — промямлила Макси.

— Почему? Я думаю, если ты объяснишь Слейтерам, что тебе нужно уехать из-за семейной проблемы, то они поймут. Или ты беспокоишься, как воспримет это известие Майкл Слейтер? — Он обдал ее холодом взгляда. — Скажи мне, Макси, как ты можешь собираться замуж за человека, который почти ничего не знает о тебе?

— Все, что он должен знать, — это то, что я люблю его!

— Я тоже когда-то думал, что ты любишь меня, — резко сказал Ол. — И что произошло потом?

Макси глубоко вдохнула, стараясь привести сердцебиение в норму. Нельзя опять начинать эту дискуссию. Дискуссию, которая не приведет их никуда.

— Я подумаю, что можно сделать, — сказала она спокойно.

— Я бы на твоем месте не только подумал, — отрезал Ол.

— А если нет, что тогда?

Он уже пошел к двери, но опять повернулся к ней:

— Разве я намекал на что-то такое? Угрожал, шантажировал?

— Из моего опыта общения с тобой я знаю, что так обычно и бывает.

Он уже открыл дверь.

— Послушай, Макси, не пора ли тебе преодолеть свое детское убеждение, что я монстр с двумя головами?

Ей-то казалось, что она его уже преодолела, но, как только она опять увидела Ола Сазерленда, все моментально вернулось назад.

— В какое время лучше навестить бабушку? — Она решила не тратить сил на выяснение отношений.

— Ты имеешь в виду, когда лучше зайти, чтобы не застать дома дедушку? — саркастически заметил Ол. — Ничем не могу тебе помочь. Завтра — суббота. Ты прекрасно понимаешь, что даже твой дедушка не работает в этот день.

— Были времена, когда он работал и по выходным, — отрезала Макси.

— Дорогая моя, ты не забыла, что ему уже семьдесят восемь? Теперь даже он признает необходимость отдыхать время от времени. — Ол помолчал немного и затем добавил: — Кроме того, болезнь бабушки была для него большим ударом, от которого он еще не совсем оправился.