Дочь стеклодува - Петра Дурст-Беннинг Страница 9

Дорога в некоторых местах настолько размокла от дождя, что Иоганне то и дело приходилось сворачивать в лес, чтобы не провалиться по щиколотку в вязкую грязь. Тем не менее на подошвы вскоре налипли крупные комья земли, усложняя каждый шаг. На миг она задумалась, не вымыть ли ботинки в Штайнахе, но всегда столь смирный ручей от дождей разбух и превратился в настоящую горную реку: клокоча и разбрызгивая воду иногда до самых макушек елей, он мчался по своему руслу с такой скоростью, что Иоганна испуганно отпрянула и решила идти дальше в грязных ботинках.

Когда девушка пришла в Зоннеберг, был уже двенадцатый час, как выяснила она, бросив взгляд на церковные часы. Она добиралась сюда больше четырех с половиной часов, такого прежде не бывало! Обычно она приходила к Фридгельму Штробелю рано утром, в числе первых. В этом был свой плюс: ей никогда не приходилось ждать слишком долго, пока у него найдется время для нее. Поглядев на свои заляпанные грязью башмаки, она расстроилась еще больше. Штробель не обрадуется, если она запачкает его гладко отполированный паркет!

Как и каждую пятницу, когда она приходила в этот небольшой городок, сегодня ее тоже привело в восхищение царившее там оживление. Из-за ощущения, будто она вот-вот что-то пропустит, Иоганна невольно ускорила шаг, одновременно пытаясь не сталкиваться с другими пешеходами, что было не так-то просто из-за бесформенного короба у нее на спине.

В это время года в Зоннеберге было полно людей, говоривших на разных диалектах и иностранных языках, и эти звуки следовали за Иоганной, словно рой надоедливых комаров. В трактирах почти не было свободных мест. Издалека приезжали скупщики, чтобы посмотреть, что сделали местные ремесленники за минувшие месяцы. Но главной их задачей были закупки для новогодних ярмарок. В торговых домах и лавках Мюнхена, Нюрнберга, а также Санкт-Петербурга, Копенгагена или Брюсселя неплохо зарабатывали на изделиях из Тюрингии. Купцам не приходилось ездить от дома к дому и собирать товары небольшими партиями, поскольку в Зоннеберге уже давным-давно была отлажена уникальная система услуг скупщиков. Таких посредников здесь было не менее двадцати, и их конторы, которые только тем и занимались, что заключали сделки, предлагали широчайший ассортимент товаров.

Однако не следовало думать, что товары лежали на складах магазинов: почти все заказы производились по каталогам, которые скупщики показывали клиентам. В этих толстых каталогах большого формата, считавшихся коммерческим секретом каждого скупщика, были рисунки или фотографии каждого образца с указанием размеров и материалов. Цену не писали, она устанавливалась в ходе переговоров. Фарфоровые куклы с двигающимися стеклянными глазами и настоящими волосами, одетые в самые лучшие шелковые ткани с дорогой вышивкой, входили в число самых популярных изделий. Еще в Зоннеберге продавали жестяные и деревянные, яркие стеклянные шарики, самые разные изделия стеклодувной промышленности, изготовленные кустарным способом, и, конечно же, разнообразные бусины. Если покупателю нравился товар в каталоге, он договаривался насчет цены, желаемого количества изделий и срока поставки. Затем скупщик отправлялся к своему поставщику и заказывал товар.

Сейчас, незадолго до начала рождественских ярмарок, двери у скупщиков не закрывались, покупатели и производители то и дело сталкивались на пороге.

Иоганна с первого взгляда определяла, кто из встречных является покупателем, а кто производит товар: дельцы были одеты гораздо элегантнее, в наряды из тончайшего сукна. Кроме того, они почти никогда не расхаживали в одиночестве, их сопровождали помощники, носившие за ними кожаные чемоданчики. Вполне возможно, что в них находились образцы, которые они предъявляли скупщику: «Вы можете поставить мне такую вазу?» Или: «Сколько будет стоить сто таких деревянных подсвечников?»

Совсем иначе выглядели кустари и стеклодувы. Их лица были не такими свежими, как у дельцов, которые успели отдохнуть в одной из небольших гостиниц и насладиться поданным завтраком. Можно было догадаться, что всю прошлую ночь они работали, чтобы успеть вовремя закончить тот или иной заказ. Если у них вообще оставалось время на завтрак, то он был довольно скудным – быть может, пара картофелин и краюха хлеба. Они тоже спешили – все в Зоннеберге отличались предприимчивостью, – но Иоганна полагала, что этих людей заставляли торопиться не коммерческие дела, а ожидающие их дома дети и работа, из-за которой они не могли терять ни минуты.

Когда Иоганна открыла дверь в лавку Фридгельма Штробеля, при мысли о том, что сегодня она пришла сюда в последний раз, ей стало трудно дышать. Поэтому девушка несказанно обрадовалась тому, что она в очереди не первая и что ей придется ждать, пока стеклодув у стойки закончит свои дела со Штробелем. Сердце гулко билось у нее в груди, когда Иоганна уселась на диван с бархатной обивкой винного цвета, стоявший в другом конце лавки.

Странно, она так часто бывала здесь, однако никогда толком не рассматривала комнату. Вдоль стен, возвышаясь от пола до потолка, стояли шкафы, в которых Штробель хранил образцы, а иногда и партии готовых изделий. Ни на одном из ящиков не было надписей, тем не менее Штробель даже во сне мог ответить, что в них лежит. В самом верхнем ряду вместо ящиков стояли корзины. Там Фридгельм Штробель хранил мыло ручной работы, которое производила одна старуха и две ее дочери, жившие в соседней деревне. Однажды Иоганна присутствовала при том, как Штробель принимал партию мыла, и с тех пор знала, что именно из-за него в магазине витает аромат, напоминающий ладан.

«Я мог бы разложить мыло по деревянным шкатулкам, но его запах отпугивает моль, поэтому так я экономлю на нафталине», – пояснил Штробель, когда она однажды поинтересовалась у него, чем так приятно пахнет.

Девушка наморщила нос, чтобы не чихнуть.

– Миска получилась слишком глубокая, – услышала она слова Штробеля. – В нее поместится не меньше фунта сладостей, но мой клиент собирается класть в нее не больше семи-восьми шоколадных конфет. Я ведь ясно выразился еще в прошлый раз!

Его раздражение и упреки были прекрасно знакомы Иоганне: казалось, его до глубины души потрясала глупость собеседника. Ей часто доводилось присутствовать при том, как он отчитывал подобным образом того или иного поставщика. И каждый раз она страдала вместе с ними.

Не умолкая, Штробель придвинул к себе деревянную лестницу, поднялся на три ступени и открыл один из ящиков.

– Интересно, зачем я показывал тебе образец, если ты не придерживаешься размеров? Вот, посмотри, диаметр совпадает, но дно гораздо меньше! – Он показал собеседнику светло-голубую миску.

Мужчина взял образец и пристально изучил его. Штробель нетерпеливо сопел. Он попытался встретиться взглядом с Иоганной, но та нарочно отвела глаза. Не думает ведь он всерьез, что она объединится с ним против этого несчастного!

– В прошлый раз вы так конкретно не говорили, – заявил тот с напряженным лицом. – Что теперь?

Штробель пожал плечами:

– Разве я виноват в том, что ты меня толком не слушаешь? Я поставляю то, чего хочет клиент.