Клиника любви - Мария Воронова Страница 9

А еще были занятия аэробикой, подиумным шагом, показы, фотосессии…

Бабушка не видела никакой разницы между модельным бизнесом и древнейшей профессией, поэтому Наташа уехала от нее в съемную комнату.

Она бралась за любой заказ, была очень дисциплинированна, и хозяин модельного агентства относился к ней неплохо. Через три года напряженной работы Наташе удалось купить комнату, и она начала понемногу откладывать на квартиру. Понемногу — потому что на один только Петькин садик уходило триста долларов в месяц, ведь обычное муниципальное учреждение Наташе с ее графиком работы не подходило. А если Петька заболевал, что с ним случалось нередко, то вообще начинался ужас! Приходилось приглашать нянек из частного агентства, стоило это безумно дорого, причем особого доверия к ним Наташа не испытывала и поэтому постоянно нервничала.

Нервничала и куда-то спешила — вот что происходило с ней в те годы. Мысль «я опаздываю!» почти не покидала ее головы. И мужчины, готового разделить с ней эту жизнь или предложить какую-то другую, все не находилось. Бывали мимолетные встречи, секс в студиях поначалу даже казался романтичным… Однако она уже не была той школьницей, отдавшейся красивому лейтенанту, — ее жизненный опыт был печален, но это был опыт. К тому же ей всегда было «пора бежать за Петькой».

Потом Петька пошел в первый класс частной гимназии.

Там он быстро подружился с черноглазым крепышом, своим соседом по парте, и родители крепыша пригласили Петьку провести выходные у них на даче.

Когда сына увезли, Наташа почувствовала себя очень странно: впервые за семь лет ей было некуда бежать. Ощущение было непривычным и даже пугающим. Походив по сразу опустевшей без Петьки комнате, она позвонила в свое модельное агентство узнать, нет ли срочной работы, но там ей ответили, что нет и до понедельника не будет.

Она еще походила по комнате и решила лечь поспать, наслаждаясь сознанием того, что сможет проснуться, когда захочет. Но сон, как назло, не шел…

Тогда Наташа поднялась с постели, приняла душ, оделась получше, наложила макияж (обычно она делала это только для работы) и поехала гулять в центр.

На станции «Александровский сад» она вышла из метро. Стояла прекрасная погода, солнечная и теплая. Под ногами шуршали сухие разноцветные листья, и Наташа, собиравшаяся пойти на какую-нибудь экскурсию в Кремль, неожиданно для себя села на скамейку и стала любоваться окружающей красотой, словно пенсионерка. Мысли о том, что она скоро умрет, в то время часто посещали ее, поэтому она думала, что это, может быть, последний красивый осенний день в ее жизни и нужно как следует наглядеться.

Разомлев на все еще пригревавшем солнышке, Наташа вытянула ноги, и о них немедленно споткнулся молодой мужчина.

— Ой, простите, — пробормотала она, убирая ноги.

— Нет, я сам виноват… — Мужчина не торопился пройти мимо, хотя препятствие было уже устранено с его пути. Солнце светило ему в спину, поэтому Наташа не могла разглядеть его лицо, видела только, что он хорошо сложен и высок.

— Разрешите? — Мужчина опустился на скамейку рядом с ней и достал сигареты. — Я закурю?

Наташа кивнула. Теперь ей было видно, как он красив, и она сразу потеряла к нему интерес. От красавцев она не ждала ничего хорошего.

— А вы будете курить?

— Нет, благодарю. — Она вежливо улыбнулась.

— Не курите, или вас марка сигарет не устраивает?

— …и в портсигаре оказалась именно «Наша марка», — неточно процитировала Наташа, и мужчина усмехнулся, давая понять, что знает, о чем идет речь.

Разговорились. Наташин сосед по скамейке сказал, что его зовут Дмитрий Дмитриевич Миллер и что он приехал на нейрохирургический конгресс из Петербурга. Быстро выяснилось, что, бывая в Москве от случая к случаю, он знает ее лучше, чем Наташа, прожившая здесь уже почти восемь лет.

— Пойдемте, я вам покажу одну вещь, — сказал он, вставая и протягивая ей руку.

— Одну вещь не надо. — Подниматься за ним Наташа не спешила.

— Юмор у вас… Послушайте, я всего лишь хочу отвезти вас в Нескучный сад. Поедемте, Наташа, вы не пожалеете.

Все-таки она согласилась. Не касаясь друг друга, они спустились в метро. Наташа понятия не имела, где находится Нескучный сад, поэтому покорно вышла за новым знакомым на «Фрунзенской». Оказалось, что через Москву-реку построили пешеходный мост совершенно космического вида, и Наташа подумала, что ради одной прогулки по этому мосту ей стоило сюда приехать.

Миллер купил две бутылки пива и пакет сухариков. Наташа, не привыкшая к таким пролетарским возлияниям, засомневалась: а действительно ли он нейрохирург?

Нескучный сад оказался просто кусочком леса, невесть как сохранившимся в центре Москвы. Дорожки еле просматривались сквозь слой опавших листьев, вокруг было много сломанных деревьев, и буйно росла крапива. Наташин спутник уверенно поднялся на пригорок, где стояла замшелая скамейка. Там он достал из полиэтиленового пакета свое пиво и сухарики, а сам пакет аккуратно разорвал вдоль и расстелил на скамейке, приглашая Наташу сесть. Она села. Сквозь деревья была видна набережная, и Москва казалась отсюда призрачной, будто мираж.

С помощью связки ключей Миллер открыл пиво, одну бутылку молча протянул Наташе. За время знакомства они не сказали друг другу и полусотни слов, будто опасаясь, что разговоры нарушат какое-то умиротворение, овладевшее обоими.

Они просидели на лавочке часа два: пили пиво, грызли сухарики, Миллер курил. Он не лез целоваться, даже не брал Наташу за руку. Ей показалось, что они знакомы очень давно и, может быть, даже женаты.

Потом оба, не сговариваясь, встали.

— Хочешь покататься на пароходе? — спросил он.

— Не знаю… — Наташа смутилась: она подумала, что билет будет стоить дорого, а новый знакомый не даст ей заплатить за себя самой.

На набережной, где швартовались пароходы, они узнали, что ближайший рейс будет только через час.

— Не люблю ждать, — сказал Миллер и повел ее в парк Горького. Там они полюбовались фонтанами и купили еще пива, причем Наташа сознавала, что из-за этого пива ей придется потом сидеть на одной капусте как минимум три дня.

В парке было много народу, и, чтобы не потеряться, им пришлось взяться за руки. У Миллера оказалась очень мягкая и теплая ладонь, и Наташе стало неловко, что своей нежной кожей он ощущает ее мозоли и заусеницы — на уход за руками времени всегда не хватало.

Подошли к аттракционам.

— Как тебе это? — спросил он.

Наташа посмотрела на огромный, размером с вагон электрички, корабль, который безобидно раскачивался взад-вперед, и кивнула.

— Мне говорили, что женщины здесь визжат от страха, — злорадным тоном сообщил Миллер, усаживая ее в кресло корабля.

Наташа вздохнула.

— Я такая пуганая, что способна визжать только от восторга.