Фактор внешности - Гленн О'Брайен Страница 9

Бена все считали ближайшим другом Роттвейлер, весьма влиятельным и внушающим легкий трепет, несмотря на его идеально вежливую манеру общения. Все знали, что он глаза и уши Мисс. Все также знали, что его голос имеет решающее значение во многих спорных вопросах. Как консультант он пользовался непререкаемым уважением, но касались его советы не столько проблем моды, сколько взаимоотношений с дизайнерами и издателями журналов.

Роттвейлер никогда не выходила из дома без сопровождения. Она вообще побаивалась оставаться в одиночестве, но ее компаньоны и спутники всегда должны были находиться под ее контролем. Ротти любила повторять, что чувствует себя со мной в безопасности, потому что я громила.

— А с Беном? — спрашивал я ее.

— У него смертоносное оружие — язык, танг фу, так сказать! — острила она.

Бен к тому же знал всех, с кем Хелен когда-либо имела дело, и мог сразу напомнить всю полезную информацию, а осведомленность такого рода представляла для Роттвейлер, постоянно забывающей имена клиентов, огромную ценность. Странно, что Ротти прекрасно помнила, чем они занимались, но только не как их зовут.

Я слышал, как она отзывалась о Донне Каран как, о «той женщине из Нью-Йорка» и об Исааке Мизрахи как о «самом конфетном художнике».

С рутиной — кто есть кто, кто с кем враждует и кто кому чем обязан — я освоился довольно скоро. Например, тех, ради кого Мисс способна была прервать переговоры, или отключить телефон, или чьей просьбе могла пойти навстречу и проявить милосердие к рекомендованному ей лицу, мы именовали собирательным именем Калвин Клайн. Случилось это вот как. Кто-то позвонил и спросил Мисс Роттвейлер. Это был второй день с момента моего поступления на работу в офис. Я по традиции ответил, что хозяйка занята. Тогда абонент вежливо попросил меня:

— Скажите, что звонит Калвин.

Что я и сделал.

Мисс Роттвейлер пришла в ярость.

— Даже если я беседую по телефону с папой римским или нахожусь в сортире, запомни: я всегда должна ответить на звонок Калвина, а Калвин — на мой звонок! Ясно?

Я непроизвольно поморщился при слове «сортир» — возможно, для меня просто была непереносима мысль о Роттвейлер, занятой отправлением естественных нужд. Она это заметила и усмехнулась. Ей нравилось меня шокировать. Ротти не так уж часто использовала ненормативную лексику, но если делала это, то всегда очень демонстративно и открыто. Она любила слово «дерьмо» и, разумеется, гомосексуалистов-мужчин время от времени называла «говномесами».

Мне не случалось наблюдать ее разговор с папой римским, но я знал, что она связана и с теми агентствами, что обслуживали фэшн-индустрию католической церкви.

С тех пор я стал называть «мистер Клайн» всех, кто пользовался исключительным вниманием Роттвейлер, — в число этих счастливчиков входила шестерка самых известных дизайнеров, фотографов и директоров агентств.

Еще одно телефонное правило я освоил только через несколько месяцев. Я должен был осознать его гораздо раньше, в тот самый день, когда впервые увидел смертельную схватку Мисс Роттвейлер с Данте Казановой в «Стране грез». Правило заключалось в том, что Роттвейлер не только никогда не отвечала на звонки мистера Казановы, но и запрещала упоминать при ней о его существовании. Он значился не просто персоной нон грата, он был персоной нон экзиста.

Если бы я попытался рассказать кому-нибудь об этом противостоянии, мне не поверили бы. Вот почему время от времени, снимая трубку, повторяя заученную фразу: «Офис мисс Роттвейлер» и слыша в ответ бодрый голос с итальянским акцентом: «Чао. Это Данте из Милана, могу я поговорить с Хелен?», — я вынужден был мобилизовать все свои способности к вежливой лжи, не потревожив Мисс, чтобы успешно разрешить щекотливую ситуацию.

Данте Казанова был тем, кого Роттвейлер каждое мгновение своей жизни жаждала отправить на тот свет. Мне не часто случалось видеть столь глубокую неприязнь одного человека к другому, настолько мощную, что она не угасала даже во сне. Я испытывал беспокойство в отношении этой ситуации. Но о самом Казанове знал слишком мало. Его агентство было вторым в мире по значимости после агентства Роттвейлер, офисы находились в Лондоне, Нью-Йорке, Париже, Милане и Майами. И он являлся единственным реально опасным конкурентом «Мейджор моделз», позволяющим себе «браконьерствовать» в наших угодьях и переманивать наших моделей.

Казанова выглядел почти как Ален Делон. Ему недоставало только привычки французской звезды напиваться до полусмерти и садиться за руль «феррари». Он постоянно поддерживал идеально ровный загар, носил рубашку, три верхние пуговицы которой всегда расстегнуты, чтобы виднелась толстая золотая цепь на шее.

Казанова любил прихвастнуть: мол, переспал со всеми своими моделями, что было не так уж далеко от истины. Гораздо хуже то, что несколько девушек Мисс Роттвейлер, заведя роман с ним, впоследствии покинули свою хозяйку и перешли в его агентство. Впрочем, случалось и обратное, когда в результате скандалов, имевших место в заведении Казановы, его модели переходили к Мисс. Несмотря на непрекращающееся соперничество, Мисс Роттвейлер никогда не упоминала его имени. Однажды мне поведали об одном весьма важном звонке, на который не ответили вовремя, в результате чего человек, допустивший такую оплошность, тут же лишился своего места. Так что, когда я впервые услышал в трубке голос Казановы, меня охватило смятение: не следовало ли быть поосмотрительнее и обратиться к Мисс с просьбой ответить во избежание дальнейших неприятностей? Набравшись смелости, я заставил себя подняться и пройти в ее кабинет. Она сидела за столом, глядя на огромную пачку счетов.

— Мисс Роттвейлер, — начал я, испытывая неловкость из-за необходимости произнести вслух проклятое имя, — мистер Казанова просит вас…

Выражение ее лица не изменилось. Но, повернувшись в мою сторону, она с минуту внимательно рассматривала меня и затем едва заметно улыбнулась, такой странной коварной улыбкой, какую мне еще не приходилось видеть. Взяв вазу, стоящую на столе, она спокойно спросила:

— И долго здесь тухнет этот букет?

Я смутился еще сильнее, но не успел и рта раскрыть.

— Выброси его.

— Как мне быть с мистером Казановой?

— Выброси это сейчас же! — закричала она. — Выброси немедленно! — Она махнула рукой, прогоняя меня прочь. — Я хочу тюльпаны! Много белых тюльпанов!

Я выскочил за дверь, держа в руках вазу, полную самых свежих маков.

— Простите, мистер Казанова, — заговорил я, взяв трубку, — но Мисс Роттвейлер сейчас нет на месте. Могу я передать ей ваше сообщение?

— Да, скажите, что я хочу поговорить с ней о Сьюзан.

Сьюзан Тоссейн — супермодель нашего агентства и одна из самых лучших моделей в мире. Я знал еще только одну девушку, пользующуюся не меньшим успехом, как Сьюзан, — это Кара Мерксон. Кара являла собой воплощение аполлонического совершенства в современном понимании красоты — безупречное тело, безупречная кожа, остававшаяся идеальной даже без макияжа. Девушка с прекрасными манерами, йог и медиум, некурящая. Сьюзан была ее дионисийской противоположностью — вытравленные краской волосы, сплошной грим на лице, неумеренное пристрастие к спиртному и ночным клубам. В свете недавних событий этот звонок Казановы не сулил ничего хорошего. Как минимум он был предвестником неприятностей, а возможно, и очень серьезных проблем.