Игра теней - Наталья Рощина Страница 9

После своеобразного примирения, инициатором которого всегда была Даша, Стас чувствовал необходимость мгновенного обладания. Он превращался в совершенно другого мужчину, обрушивая на Дашу поток самых изощренных ласк, поцелуев, нежных слов. Он ни о чем не спрашивал, чуть не срывая с нее одежду и овладевая ею в самых неожиданных местах. Это безумие, на которое Даша едва ли успевала ответить, действовало на нее угнетающе. В такие минуты она сравнивала себя с безмолвной машиной для плотских утех. Ее используют, не ожидая взаимности, просто утверждаясь. Даша поняла, что таким образом Дубровин снова и снова показывал свою безграничную власть над ней. Вскоре близость с мужем стала для нее своеобразным испытанием. Она ни разу не ответила отказом на его желание, но едва ли получала от этого наслаждение. А Стаса словно перестал интересовать этот момент. Он получал удовлетворение, не всегда утруждая себя долгой прелюдией, и снова становился вещью в себе.

Даша не рассказывала о своих проблемах никому, но и мама, и подруги догадывались, что у нее со Стасом не все ладно. Не сияли ее глаза, на лице все реже появлялась улыбка. Она избегала доверительных разговоров и после занятий спешила поскорее попрощаться, чтобы Стас не ждал ее и не читал нотаций, что она не умеет распоряжаться своим временем. А когда диплом был на руках, Марине и Симе показалось, что Даша вздохнула с облегчением: судьба разводила их в разные стороны. Каждодневные встречи оставались в прошлом, а значит, ей будет легче скрывать, что у нее так тяжело на сердце. Она ни за что не желала признаваться в этом, потому что тогда четко вырисовывалась бессмысленность прожитых лет, пустота, в которую привела ее любовь к Стасу.

После того как Дубровин настоял, чтобы она оставила работу, ее жизнь вообще превратилась в тусклые дни одиночества, когда телефон стал единственным средством связи с миром. Единственным, пока не вызывавшим у Стаса приступов ревности. Он милостиво позволял Даше пользоваться им, но обязательно расспрашивал обо всех звонках. Это превратилось в некий ритуал: возвратившись с работы, за ужином Дубровин невзначай начинал свой опрос. После дежурных и вежливых фраз он едва сдерживался, чтобы сразу не приступить к выяснению главного, что тревожило его целый день. Он должен был знать, с кем разговаривала Даша, и желательно в подробностях. Даша взбунтовалась! Она долго терпела, но наконец не выдержала и в категоричной форме заявила, что не собирается отчитываться за каждое произнесенное слово! Она не делает ничего плохого за его спиной, но имеет право на личную жизнь, на чтото, касающееся только ее. Дубровин сделал вид, что согласился с этим. Он перестал настойчиво добиваться ответа на свои вопросы, и Даша подумала, что Стас постепенно успокаивается. Она воспряла духом, ожидая, что перед ней снова тот же общительный, лишенный маниакальной подозрительности мужчина, которого нельзя не любить. Но однажды она совершенно случайно узнала, что их новый телефон фиксирует все звонки. Это означало, что Стас продолжал свою слежку. Его патологическая ревность разрослась до масштабов, с которыми нужно было или смириться, или бороться. Даша выбрала второе. Было тем более обидно, что она не давала поводов ревновать. Для нее не существовали другие мужчины, потому что Стас был любовью всей ее жизни. Теперь это казалось ей самой непоправимой ошибкой.

Она жила как бы в двух измерениях: ожидание, надежда на счастье и покой, с одной стороны, и грубая реальность с раздорами и упреками – с другой. Общение становилось все тягостнее. Два человека просыпались, задаваясь вопросом: обойдется ли день без ссоры? И Даша, и Стас понимали, что долго так продолжаться не может. При этом Стас ни минуты не думал о том, чтобы расстаться, а Даша все чаще приходила к мысли об этом. Предел терпению мог наступить в самый неожиданный момент. Стас понял это, когда, вернувшись с работы после очередного утреннего выяснения отношений, не застал Дашу дома. Он метался по комнатам, с грохотом распахивая двери, оставляя после себя беспорядок, разбросанные вещи и битую посуду. Он не мог найти себе места. Едва владея голосом, он взял телефон и принялся искать Дашу у матери, у подруг. Постепенно исчерпав все известные ему номера, он подошел к окну их спальни и, вглядываясь вдаль, неподвижно стоял до возвращения Даши. Когда такси подвезло Дашу к дому, он почувствовал, что слезы катятся из глаз. Он ненавидел себя до отвращения, до испарины, выступившей на лбу. Он быстро разделся и лег в кровать. Даша не должна видеть его таким. Эта ссора произошла больше года назад, но Стас до сих пор не мог забыть того жуткого ощущения одиночества, потери, безысходности. И это ощущение было тяжелее оттого, что он осознавал свою вину. Он, словно мазохист, издевался над собой, получая потом колоссальное удовлетворение от кратких промежутков относительного покоя и согласия.

Как же долго он ждал момента, чтобы порвать с Тамарой, мечтая навсегда соединиться с Дашей. Он дождался его, сумев сохранить все, чего добился, женившись на дочери всемогущего Федора Сергеевича. Он по-прежнему был богат, красив, полон честолюбивых планов. Судьба помогла ему. И это произошло вовремя, потому что дискомфорт, который он начинал испытывать рядом с Тамарой, разрушал его изнутри. Казалось, ему больше нечего желать. Живи и радуйся, но несколько лет, проведенных с Дашей, не принесли желаемого ни ему, ни ей. Дубровин чувствовал, что все летит к чертям! И, боясь потерять Дашу, совершал поступки, отталкивающие ее.

Он позволял себе слишком много грубости в ее адрес, но сегодня он превзошел самого себя. Он был готов ударить ее! Только особый блеск ее голубых, наполнившихся слезами ненависти и бессилия глаз, в какой-то момент остановил его. И все из-за того, что она снова заговорила о работе. Одна из ее сокурсниц, Женя Федотова, предложила ей место администратора в недавно открывшейся бильярдной. Это был целый комплекс: кафе, косметический зал, аптека, бильярдная. В последнее время именно бильярд стал очень популярным у молодежи, да и у людей более зрелого возраста. Сама Женя оказалась хозяйкой кафе, а ее муж – аптеки. Пожалуй, о многом, что касалось законной стороны деятельности предприятия, Женя не договаривала, уверяя, что это лишняя информация, которой не стоит забивать голову. Важным было то, что на работу требовался не посторонний человек, а приятной внешности молодая женщина, обладающая не только внешними данными, но и головой.

Даша была рада, что Федотова сразу вспомнила о ней, ведь найти ее номер телефона было нелегкой задачей, потому что Ирина Леонидовна часто была в отъезде, и Женя не один день названивала, пока услышала в трубке ее голос. Мама Даши пообещала, что дочь обязательно свяжется с ней в ближайшее время. Конечно, когда Даша услышала фамилию своей однокурсницы, с радостью набрала ее номер телефона.

– Привет, Женечка! Это Даша.

– Здравствуй, Дашенька. Ты так законспирировалась, что еле тебя нашла. Спасибо, что откликнулась. Ты что такая засекреченная? – голос Жени возвращал Дашу в студенческую пору. С Федотовой они не были подругами, их троица не допускала в свой узкий круг никого. Но воспоминания о Жене у Даши остались приятные, хотя бы по последней поездке в колхоз на третьем курсе университета. Там, оставшись без Марины и Симки, Даша не впала в хандру только благодаря Жене. Она умела не унывать сама и подтягивать до своего настроения окружающих. Невысокая толстушка с живыми карими глазами, обладающая легким, веселым нравом, – такой помнила ее Даша. Два года всего прошло после окончания университета, но сейчас казалось, что прошла вечность.