Голубые холмы Синтры - Энн Хэмпсон Страница 9

Уже через неделю с небольшим Элинор поселилась в Паласио де Каштру. Она приехала туда с доном Мигелом и Карлотой. Из окна ее комнаты открывался вид на сады Паласио. Их великолепие подчеркивали прекрасные экзотические деревья, кустарники и цветы. Многие из них предки графа когда-то привезли из разных стран. У нее была собственная ванная комната с шикарной ванной в виде небольшого бассейна и скрытым освещением, а также толстый ковер розового цвета в тон шторам.

Довольно вздохнув, девушка спустилась вниз и вышла на террасу. Чистое синее небо над головой, яркое солнце, радующее глаз буйство цвета, важные павлины, декоративные пруды, редкие виды растений и лазорево-синие васильки. Просто рай! Ей невероятно повезло, что она здесь оказалась! Как же это случилось? Элинор так поспешно покинула Англию, так была занята подготовкой к отъезду, что у нее не было времени удивляться. Теперь она испытала удивление и одновременно радость, что на свое счастье встретилась с доной Карлотой и в результате познакомилась с графом Рамиро Висенте Мигелом де Каштру.

— Мне действительно повезло, — довольно громко произнесла она, стоя на террасе, откуда открывался великолепный вид на сады огромного парка.

Где-то внизу шумели густые леса, вперемежку с полями. Тени, отбрасываемые соснами, напоминали спящих дружелюбных великанов. До нее доносился пронзительный восторженный стрекот цикад. В кустах и зарослях у лужайки порхали щебечущие птицы. Павлины гордо демонстрировали яркое оперение, чтобы привлечь строптивых курочек.

Элинор замечталась и не заметила, как к ней подошел ее работодатель, высокий, мужественный, великолепный. Каждое его движение было исполнено благородства и надменности. Приблизившись к девушке, он с тревогой осведомился о сестре, чье здоровье по возвращении в Португалию оставляло желать лучшего.

— Карлота отдыхает, дон Мигел, — вежливо ответила Элинор. — Она спала, когда я оставила ее.

Дон Мигел успокоился.

— Ей лучше и лучше с каждым днем, — серьезно сказал он. — Я боялся нервного срыва.

— Бедняжка действительно была угрюмой, — согласилась Элинор. Она собиралась добавить, что ужасный период в жизни Карлоты закончился и девушка скоро поправится, но что-то заставило ее промолчать.

Граф взглянул на нее своими проницательными глазами:

— Общение с вами пошло ей на пользу, сеньорита. Нам повезло, что мы вас нашли.

— Спасибо, дон Мигел. — Элинор вдруг оробела и покраснела слегка. — Очень мило с вашей стороны мне такое сказать.

— Это правда, сеньорита, так что можете не считать мои слова простой любезностью. — Не дожидаясь ответа, он прошел мимо и величественно направился к дому.

Элинор долго еще стояла на террасе, размышляя о чопорности и сдержанности дона Мигела. Только с Карлотой он обращался мягко. И все же Элинор вспомнила, что он показался ей вполне человечным, когда поблагодарил за то, что она навестила его сестру.

Шли недели. Элинор чувствовала, что в Паласио становится мрачно… но никак не могла понять почему. Она узнала часть разгадки в разговоре с Карлотой. Болтая о том, о сем, Карлота вдруг замолчала, когда Элинор случайно обронила:

— Ведь твой брат наверняка когда-нибудь женится? Я хочу сказать, он наверняка захочет иметь наследника…

Наступившая тишина вряд ли была вызвана нерешительностью Карлоты. Элинор встревожилась… до такой степени, что немедленно переменила тему разговора.

Почему так случилось, Элинор поняла, когда во время сиесты покинула Карлоту и решила провести часок в портретной галерее. Она рассмотрела великолепный потолок, раскрашенный и усыпанный золотым орнаментом, восхитилась статуями и красивым дверным проемом в готическом стиле, за которым находилась очередная изящная комната, а потом начала внимательно разглядывать картины. Предки графа… какой у них благородный вид! Но при этом очень суровый и властный. Особенно угрожающе выглядел Висенте Диего Лоренсо Энрикеш де Каштру, а его жена Леонор казалась слишком холодной, чтобы произвести на свет Нуно Жозе Гонсало Фройлаша де Каштру, но тем не менее она это сделала. Один за другим… десятки портретов занимали две огромные стены. Некоторые были обрамлены роскошными рамами, другие выглядели не столь пышно, но словно кричали о принадлежности к португальской аристократии.

Элинор даже вздрогнула при виде бородатого Мартина Тавиры Нуно Ордонью де Каштру — настолько страшным он показался в своих великолепных одеждах, с узким ртом и свирепыми серыми глазами.

— Интересно, вы были женаты? — вслух пробормотала она… и вздрогнула, услышав голос у себя за спиной:

— Конечно.

Она обернулась, залившись очаровательным румянцем.

— Я говорила сама с собой… — Она сделала легкий жест отчаяния.

Дон Мигел тихо сказал, не обращая внимания на ее слова:

— Мы можем ясно проследить наше происхождение по мужской линии с 987 года. — В его голосе звучала гордость, а линия губ надменно изогнулась.

Он стоял рядом. Такой высокий… Высокий и широкоплечий. У него были очень темные волосы и глубокий взгляд серо-стальных глаз. Он показался Элинор недостижимой звездой. Она даже улыбнулась такому сравнению.

Дон Мигел уже направился к двери, в которую вошла Элинор. Дверь находилась в самом конце длинной узкой комнаты, и Элинор, не отдавая себе отчета, пошла рядом с ним. Иначе бы остановилась и спросила, не возражает ли он находиться в ее обществе. Элинор почувствовала легкую неуверенность и неловкость, когда поняла, что делает. Она попыталась вновь обрести спокойствие и приготовилась сказать несколько слов о каком-нибудь портрете. Но вдруг увидела свободное место и не заметила портрета рядом.

— Оттуда что-нибудь убрали?

Молчание. Та же страшная тишина, которая наступила после того, как она сказала Карлоте о возможной женитьбе графа. Никто из них не говорил ни слова, и Элинор попыталась поймать взгляд графа. Уж лучше б она этого не делала. У нее кровь в жилах застыла от ужаса, когда девушка увидела, что выражение лица дона Мигела — лица, которое она считала невероятно красивым, — стало чуть ли не сатанинским. Его полные аристократические губы скривились, словно из-за неописуемо мучительного и ненавистного воспоминания. Воспоминания, которое возобладало над всем положительным и приятным в его жизни и вернуло в пучину диких инстинктов. Взгляд его серых глаз был страшен — настолько тяжелым и безжалостным он стал. Что в ее словах вызвало такую драматичную перемену? Хотя Элинор ничего не поняла, но все-таки решила извиниться. Только он резко повернулся и, не дав ей сказать ни слова, быстро вышел.

Элинор пронзила дрожь. Она стояла и смотрела на огромный арочный дверной проем, где скрылась высокая фигура. Немного погодя девушка направилась к двери, посматривая по сторонам. И остановилась как вкопанная. Она увидела портрет графа, самый привлекательный и запоминающийся из всех. Красивый, гордый, высокомерный… и все же в его глазах была неожиданная мягкость, что очень странно подействовало на Элинор. Почему-то она пришла в смятение… немного сильнее забилось сердце… Картина надолго приковала к себе ее взгляд. Что-то в ней не отпускало Элинор, как и в день ее первой встречи с доном Мигелом в отеле «Шерборн».