Жемчужина страсти - Юдифь Готье Страница 9

— Твои глаза подобны вечерней и утренней звезде, — сказал принц. — Но зачем лучи их купаются в слезах? Разве я причинил тебе какое-нибудь горе?

— Ты здесь, и я забыла причину моего горя, — сказала Фаткура, смеясь. — Может быть, я плакала потому, что ты был далеко от меня.

— Отчего я не могу быть всегда здесь! — вскричал Нагато так искренно, что молодая женщина почувствовала, как исчезли опасения, и луч счастья озарил ее лицо. Но все-таки, может быть, она ошибалась в смысле слов принца.

— Приди ко мне, — сказала она, — отдохни на этих циновках. Тика подаст нам чаю и лакомств.

— Не могу ли я прежде доставить Кизаке тайную просьбу чрезвычайной важности? — спросил Нагато. — Я воспользовался предлогом доставить это драгоценное послание, чтобы удалиться из Осаки, — прибавил он, видя, как омрачился лоб Фаткуры.

— Я нахожусь в немилости у повелительницы, с твоего последнего появления; я не смею приблизиться к ней, ни послать к ее дворцу кого-либо из моих слуг.

— Тем не менее, это послание должно попасть в ее руки и в самом скором времени, — сказал Нагато, незаметно хмуря брови.

— Что же делать? — сказала Фаткура, от которой не ускользнул этот легкий знак неудовольствия. — Хочешь отправиться со мной к одному моему знатному другу, — благородной Иза-Фаруно-Ками? Она в данное время в милости: может быть, она поможет нам.

— Идем к ней немедля, — сказал принц.

— Пойдем, — сказала Фаткура со вздохом.

Молодая женщина позвала Тику, которая находилась в соседней комнате, и сделала ей знак раздвинуть одну перегородку, которая выходила на наружную галерею, окружавшую павильон.

— Ты выходишь, госпожа? — спросила Тика. — Не нужно ли предупредить твою свиту?

— Мы отправляемся тайком, Тика, чтобы прогуляться во фруктовом саду. На самом же деле, — сказала она, приложив палец к губам, — мы идем к благородной Иза-Фару.

Тика кивнула в знак того, что поняла.

Фаткура храбро ступила на галерею, но, вскрикнув, быстро отскочила назад.

— Это просто пекло! — сказала она.

Нагато поднял с пола веер.

— Смелей, — сказал он. — Я буду обмахивать твое лицо.

Тика открыла над головой своей госпожи широкий веер, а Нагато стал махать им. Они пустились в путь. Сначала следовали под тенью крыши. Фаткура шла впереди; время от времени она прикасалась кончиками пальцев к перилам резного кедра и вскрикивала от их горячего прикосновения. Хорошенькая собачка с шелковистой шерстью, считавшая своим долгом присоединиться к гуляющим, плелась на расстоянии, ворча, без сомнения, на безрассудство прогулки в подобный час.

Они завернули за угол дома и очутились со стороны фасада, на площадке широкой лестницы, которая вела в сад; перила ее были украшены медными шарами. Лестница эта разделялась на две части третьими перилами посредине.

Несмотря на невыносимую жару и яркий свет, от которого ослепительно блестела земля, Фаткура и принц Нагато делали вид, будто прогуливаются исключительно с целью сорвать несколько цветков и полюбоваться прелестными видами, которые открывались на каждом шагу. Несмотря на то, что сад казался пустынным, они знали, что глаз шпиона не дремлет. Они поспешили в тенистую аллею, вскоре дошли до группы роскошных павильонов, разбросанных среди сада и соединенных между собой крытыми галереями.

— Здесь! — сказала Фаткура, и, не обращаясь в сторону зданий, на которые указывала, склонилась над маленьким прудом, наполненным такой прозрачной водой, что ее почти не было видно.

— Посмотри на эту красивую рыбку, — сказала она, с намерением возвысив голос. — Она как будто выточена из куска янтаря, а эта походит на рубин, покрытый золотым песком; можно подумать, что она висит в воздухе — так прозрачна вода. Посмотри, ее плавники будто из черного газа, а глаза подобны огненным шарам. Без сомнения, во всем дворце только Иза-Фару обладает такими прекрасными рыбами.

— Как! Фаткура! — раздался женский голос из одного павильона. — Ты вышла в такой час? Разве потому, что ты вдова, ты так мало заботишься о цвете своего лица и позволяешь солнцу портить его?

Штора наполовину поднялась, и Иза-Фару высунула свою красивую головку, всю утыканную железными шпильками.

— А! — сказала принцесса. — Принц Нагато! Вы не пройдете мимо моего дома, не сделаете мне чести своим посещением?

— Мы зайдем с удовольствием: я очень благодарна случаю, который привел нас сюда, — отвечала Фаткура.

Они поднялись по лестнице павильона и пошли среди цветов, которыми была переполнена галерея.

Иза-Фару шла впереди.

— Что ты хочешь мне сказать? — спросила она вполголоса свою подругу, грациозно кланяясь принцу.

— Ты мне нужна, — сказала Фаткура. — Ты знаешь, что я в немилости.

— Знаю. Так я должна вымолить тебе помилование! Но разве я могу уверить государыню, что ты снова не провинишься в том, чем так прогневала ее? — спросила Иза-Фару, лукаво взглянув на Нагато.

— Я один виноват, — сказал принц, улыбаясь. — Фаткура не может отвечать за поступки таких безумцев, как я.

— Принц! Я думаю, она гордится тем, что служит причиной, как ты говоришь, безумств, и многие женщины завидуют ей.

— Не смейтесь надо мной, — сказал Нагато. — Я довольно наказан тем, что навлек на благородную Фаткуру гнев государыни.

— Но дело не в том! — вскричала Фаткура. — У принца Нагато есть важное послание, которое он хотел бы тайным образом доставить Кизаки. Сначала он обратился ко мне, но так как я в данную минуту не могу приблизиться к государыне, то и подумала о твоей благосклонной дружбе.

— Доверь мне это послание, — сказала Иза-Фару, обращаясь к принцу. — Через несколько минут оно будет в руках нашей знаменитой повелительницы.

— Не знаю, как благодарить вас, — сказал Нагато, доставая спрятанный на груди белый шелковый конверт, в котором заключалось послание.

— Подождите меня здесь, я скоро возвращусь.

Иза-Фару взяла письмо и ввела своих гостей в прохладную, темную комнату, где и оставила их одних.

— Эти павильоны сообщаются с дворцом Кизаки, — сказала Фаткура. — Мой благородный друг может пройти к государыне незамеченной. Да смилуются боги, чтобы посланница принесла благоприятный ответ и чтобы я не видела тучи, которая омрачает твое чело.

Принц действительно казался сосредоточенным и озабоченным и кусал кончик веера, ходя взад и вперед по комнате. Фаткура следила за ним глазами, и невольно сердце ее сжималось. Она снова почувствовала страшную тоску, которая вызвала у нее слезы несколько минут тому назад и которую присутствие возлюбленного быстро успокоило.

— Он не любит меня, — с отчаяньем шептала она. — Когда он смотрит на меня, леденящее, почти ненавистное выражение его глаз пугает меня.