Тест на любовь - Вера Копейко Страница 9

Ирма встретила Ольгу Геро в аэропорту. Увидев ее в толпе, она почувствовала, как сжалось сердце, — это была женщина на десять лет старше той, которую она видела полгода назад. Та была цветущая, энергичная, с блеском в глазах. Она издали наблюдала, как пограничник рассматривал ее паспорт, вероятно, не в силах поверить, что на фотографии и наяву одно и то же лицо. Но стрижка каре с челкой до глаз убедила, он пропустил Ольгу через пограничный контроль.

Ирма кинулась к Ольге, стиснула ее в объятиях. От Ольги не пахло духами, не пахло ничем, будто жизнь ушла, оставив лишь оболочку Ольги Геро.

Ирма щебетала, пытаясь скрыть истинное впечатление от встречи. Она повезла подругу в гостиницу, хотя сначала собиралась прокатить ее в горы, в недавно выстроенный дом. Но завтра утром Ольге ложиться в клинику, так что пускай отдохнет в тихой гостинице, в переулочке старого города, с окном, обращенным на милый пейзаж: неспешные воды Влтавы, переливающиеся на ярком солнце, белые лебеди на середине реки. И небо, насколько хватает глаз.

Ирма сама вела машину, ей ни на секунду не хотелось оставлять Ольгу с кем-то еще.

Они познакомились в Праге больше десяти лет назад, когда Ольга снимала для крупного московского журнала, а Ирма занималась ею как гостем, приехавшим по обмену в ее журнал. Ирма поначалу весьма настороженно отнеслась к очередной визитерше из Москвы. Они приезжали часто, и всем в ту пору надо было одно и то же: кроссовки, джинсы детям, себе люстру из чешского хрусталя и много чего еще.

Ольга ни о чем не спрашивала, ничего не просила. Ирма несколько дней выждала, наблюдая, как работает Ольга. Однажды их водитель со вздохом сказал:

— Ольга, если ты так будешь работать, то очень скоро станешь большим начальником.

Ольга засмеялась:

— Это мне никак не грозит. Я всю жизнь делаю только одно — снимаю и снимаю. И ничего другого не собираюсь делать.

Когда она училась в школе, на день рождения ей подарили самый простой аппарат, она ходила с ним по городку, в котором тогда жила, забредала в тенистые уголки сада, снимала, подсматривала и однажды принесла в местную газету несколько снимков. Женщина посмотрела на снимки, на саму Ольгу, в то время тихую скромную школьницу с рыжеватой косой по пояс, без всяких попыток украсить себя, подняла на нее глаза, совершенно зеленые и раскосые, такие, что Ольге просто немедленно захотелось сделать ее портрет, но она не осмелилась даже заикнуться об этом, и спросила:

— Ты действительно это сама сняла?

На снимке были две старые женщины, но в их лицах столько жизни! Обычно старух снимали не так — морщины, печаль, — а в этих столько желаний… Назавтра бабки глядели на печальных читателей с газетной полосы. С тех пор Ольга не расставалась с камерой. Она снимала реальную жизнь, ее снимки убеждали: на земле нет ничего другого — только природа и человек. Все остальное — мусор, упаковка: и дома, и машины, и вещи и люди всегда были по-настоящему живые.

Как-то вечером Ирма привела Ольгу ч бар роскошной гостиницы. Ольга оказалась в таком баре впервые в жизни. Она наблюдала, как Ирма делает заказ. Она держалась совершенно свободно, это занятие для нее было привычным. Она попросила сухой мартини, то ли действительно любила его, то ли просто хотела показать Ольге, что Чехословакия — это настоящая Европа. Они выпили, Ольга посмотрела на Ирму, а та спросила:

— Слушай, Ольга, тебе правда ничего не надо? Ольга подняла брови:

— В каком смысле? Что ты имеешь в виду?

— Ну у нас здесь, в Праге. Кроме работы. Ольга пожала плечами:

— Да нет. У меня все есть.

Ирма расхохоталась. И так искренне, что за, соседними столиками обернулись.

Ольга удивленно посмотрела на Ирму.

— А ты считаешь, мне многого недостает?

— Я не знаю. Но твоим коллегам всегда что-то надо, а тебе нет. Разве не странно? Сама знаешь, сколько их было здесь до тебя. Одна, такая пухленькая, очень говорливая, меня просто извела рассказами о своих мальчиках. — Заметив изумление на лице гостьи, хихикнула, поправилась: — Совсем не о том, о сыновьях.

Ольга рассмеялась:

— Знаю, о ком речь…

— Еще бы не знать. Кроссовки, джинсы, размеры… Если нет сейчас — после. Переслать с кем-то. Конечно, я могу и вправе надеяться на ее внимание к моей персоне и моим желаниям в Москве. Но ты понимаешь, икру и водку я не люблю. Потом, я не так уж редко бываю в Европе. К примеру, в Париже. В Риме. Так что, как у вас говорят, идет игра в одни ворота. Вот я и ждала все эти дни», когда ты скажешь, что тебе надо.

Ольга усмехнулась:

— Не дождалась и спросила. Да? Ну так знай, Ирма, у меня есть все, что я хочу. Я все могу купить в Москве. Только дорого. Но я хорошо зарабатываю. Я работаю для нескольких солидных изданий. Мое дело меня способно обеспечить всем. Конечно, может быть, мои потребности не так велики — я живу одна, без семьи… Сейчас по крайней мере. Разве я одета хуже твоих коллег? Да, у нас в магазинах нет хороших вещей. Но у меня отличный мастер в ателье люкс. К нему не попасть, но я могу. — Она вздохнула. — Ты понимаешь, многие из моих коллег не владеют ремеслом. В этом наше главное отличие. А ремесло во все времена и везде хорошо кормит.

Ирма очень внимательно посмотрела на Ольгу и сказала:

— Ты очень западная женщина. Несмотря на то что живешь гораздо восточнее меня.

— Ах, Ирма, если бы ты знала, откуда я на самом деле. — Ольга засмеялась, от мартини появилась легкость в душе и в мыслях. Ирма казалась ей давно знакомой, родной по духу женщиной. — Я действительно с Востока. Кажется, во мне даже течет татарская кровь.

Ирма рассмеялась:

— Но ты похожа не на татарку, а на американку.

— Да, мне говорили, — засмеялась Ольга. — Западные журналисты. Я часто бываю в пресс-центре МИДа. Я очень здорово снимаю даже протокольные кадры.