Чары пленницы - Кайла Грей Страница 9

– Ты уже много для нее сделал. Оставь ее на некоторое время, потом вернешься и закончишь.

Марсель ухмыльнулся и радостно кивнул. Он подровнял на столе свои бальзамы и запричитал, найдется ли у него свежая зелень для рагу.

Мгновение спустя щелкнул замок закрывшейся двери, и Коул остался в каюте наедине с Бейли. Он снова обратился к судовому журналу и стал подробно описывать события в Бофорте. Перо скрипело по пергаменту, каждое слово иллюстрировало кровавое насилие, свидетелем которого стал Коул. Это он обнаружил тела мужчины и мальчика – семью Бейли.

Перед глазами оживало прошлое Коула. Всплыла память о событиях, которые он долго держал под спудом, его мучил образ умирающей матери, она кричала почти также мучительно, как сейчас Бейли, хотя Коул ей мало сочувствовал. Он был слишком зол. Свои невзгоды она заслужила эгоистичными, бесчестными поступками. Это бесчестье легло на сыновей.

Много месяцев Коул не думал о том дне, когда стоял у ее постели, а она просила прощения. Он уже тогда был одержим мыслью о поиске ублюдка, устроившего все это.

Но страдания Бейли вернули его к тем дням, словно привидение с неумолимой мстительностью поманило его за собой.

Коул не удержался и опять посмотрел на Бейли. Она лежала на его большой койке и беспокойно ворочалась.

Когда она повернула голову к нему, он увидел страдальчески сдвинутые брови. Левая рука свесилась с кровати. Запястье окружали безобразные темные кольца, на пальцах были порезы, словно она защищалась от ножа, вся рука была в глубоких царапинах. Она всхлипнула и отвернула голову к стене.

Черт побери! Так он никакой работы не сделает.

Коул посмотрел на мисочки, выстроившиеся на столике. Может, если он закончит накладывать мазь, девушка успокоится и заснет. Он неохотно вылез из-за письменного стола и пошел к столику, бесстрастно глядя на нее.

Он сел на стул возле койки и изучил мази. Выбрав самую вонючую, поставил миску себе на колено и погрузил в нее палец. Секунду он медлил, сомневаясь в своей способности остаться отстраненным, но решил, что должен, и, подняв ее вялую руку, замазал синяки вокруг запястья. Потом он наложил бальзам на пальчики, такие маленькие, что они терялись на его огромной руке. Следующими были порезы над запястьем. Под заскорузлыми пальцами оказалась мягкая теплая плоть.

Коул выругался и тяжело откинулся на спинку стула. Чувства боролись с логикой… или это горечь? Логика убеждала, что она может рассказать ему то, что он так отчаянно хочет узнать. Но горечь предупреждала, что она для него – яд. Горечь пришла с известием о грехах, совершенных матерью, которую он некогда обожал.

Одно только присутствие Бейли Спенсер создавало проблему, не говоря о том, что он не желал обмазывать ее бальзамом. Пусть Марсель все сам доделает. Он приподнял одеяло, чтобы положить под него ее свесившуюся руку, и увидел отвратительные полосы на теле и ногах. Как он их не заметил, когда дрался с ней на палубе? Неужели и он добавил ей ран? Коул опять чертыхнулся. Нет, ему не в чем себя винить. Ведь он только старался ее удержать, верно?

Бейли завозилась, повернулась на бок. Царапины на икрах говорили о том, что ее волокли по земле. Коул вздохнул. Пожалуй, он все-таки закончит начатое. Чем скорее она поправится, тем скорее он получит желаемое и тем скорее забудет про нее.

Он смазал левый бок, подтянул ее к себе и встал, чтобы заняться правым боком. Положил обратно на матрас, и она, дрожа, повернулась лицом к стене. Коул начал свои процедуры и вдруг заметил глубокие порезы на ступнях. Его охватил страшный гнев. Он представил себе, в какой она была панике, что бежала босиком по камням и острым сучкам, спасая свою жизнь. Он густо смазал бальзамом ступни и натянул одеяло ей до подбородка.

Коул вернулся к столу, уперся руками в его резные края и уставился на лежащую перед ним карту. Бесполезно! Девушка даже в бессознательном состоянии не давала Коулу покоя. Она захватила его мысли, как захватила саму каюту. Он против воли зауважал ее за силу духа: после всего, что она перенесла, будучи уверена, что он тот пират, который на нее напал, Бейли всё-таки выступила против него. И в драке на палубе она проявила большое мужество. Зрелые мужчины не раз трепетали перед ним и по меньшим поводам.

Он услышал легкое бормотание, шепот. Прислушался – она молилась об отце и брате. Сдвинув брови, во сне Бейли проклинала пирата, клялась добиться, чтобы его повесили. Коул подошел к кровати, вытащил ее руки из-под одеяла, она слабо махала кулаками, как будто отбивалась от невидимого врага. Коул поймал ее руки, разжал пальцы, помассировал каждую ладонь, надеясь успокоить.

– Бейли, все в порядке, все кончилось. Пират ушел. Он больше не сможет причинить тебе вреда.

– Нет… нет… надо выбраться с корабля…

– На моем корабле ты в безопасности, Бейли. Обещаю, – ласково убеждал Коул.

Она затихла и погрузилась в тяжелый сон. Коул невольно сочувствовал Бейли, и это его раздражало, поскольку он привык притворяться безразличным к происходящему вокруг него. Но она лежала такая беспомощная, беззащитная, во власти человека, которого считала врагом. Она поправится и вернется в Бофорт… где у нее ничего и никого не осталось.

Господи, да что с ним такое? Выходит, он переоценил свою власть над чувствами? В каждом порту красивые, соблазнительные женщины доставляли ему удовольствие и получали удовольствие в ответ, и потом он без труда уходил от них.

А сейчас не мог уйти. Простор океана держал их надежней любой тюрьмы. И даже на суше он не смог бы от нее просто так избавиться. Он не может уйти, пока она все не вспомнит.

Его разъедала горечь неудачи. Он не остановил убийцу отца. Он не изловил Дракона.

Он не удержал свое сердце от сочувствия к назойливой девице, лежавшей у него на кровати.

Но его сердце осталось закрытым, отныне он должен быть настороже. Глядя на ее ангельское личико, Коул вдруг почувствовал острую потребность в том, чтобы океан плеснул ему в лицо холодной водой.