Крылья любви - Барбара Мецгер Страница 9

Он скрестил руки на широкой груди и стоял теперь перед ней, неподвижный, словно бронзовая статуя, если не считать развевающегося от ветра плаща у него за плечами ч трепещущей пряди темных волос на лбу.

– Нет. Брак – единственный способ спасения вашего будущего.

В. ответ на это Джини прищелкнула языком и заявила:

– Чепуха. Вы могли бы просто предложить мне стать вашей любовницей.

Она, разумеется, отклонила бы такое предложение, но подобные соглашения всегда были в ходу там, где в достатке имелись нуждающиеся женщины и богатые мужчины с потребностями иного рода. Джини молила небеса, чтобы ее положение не стало до такой степени отчаянным.

Выражение лица у Ардета сделалось еще более суровым и серьезным.

– Вы оскорбляете нас обоих, а заодно и память вашего мужа. Он женился на вас из соображений чести.

– Элгин Маклин женился на мне потому, что мой отец пригрозил пристрелить его.

– Я не допущу, чтобы вы стали шлюхой при каком-то мужчине! Я этого не позволю!

Джини почти ожидала, что он ответит ей с таким пылом негодования и что в глазах его вспыхнут искры, словно молнии в тучах, внезапно появившихся на небе в погожий день. Ей не хотелось, чтобы граф заметил, как ее напугал взрыв его гнева, и потому она подняла голову как можно выше.

– Вы не страж моей чести, милорд. Никто не возлагал на вас ответственность за мою нравственность. Вы имели основания давать клятвы и обеты вышним силам, но вы не давали их мне.

– Выбросьте из головы упоминание о моих обетах. Обычный здравый смысл требует, чтобы джентльмен оберегал тех, кто в этом нуждается. Брак – наиболее быстрый способ достичь этой цели.

Джини вовсе не стремилась стать объектом расхожего, но совершенно неуместного в данном случае девиза насчет того, что положение обязывает. Подумать только, быстрый способ!

– Здравый смысл также требует соблюдения годичного траура. Раз уж вы заговорили об оскорблении, то память Элгина будет оскорблена, а общество выразит свое возмущение, если я выйду замуж неприлично скоро после смерти мужа.

Джини полагала, что ежели граф так печется о благопристойности, то эти ее слова закончат нелепый и смешной разговор.

– Я не могу ждать целый год. И ваш сын тоже.

– Дочь.

Пусть он и граф, но Джини начинала уставать от его самоуверенности.

Он поднял черную бровь и скривился в улыбке.

– Но вы же не захотите, чтобы ваш ребенок столкнулся со сплетнями и пренебрежением общества?

– Я не хочу этого и для себя, но также и для вас, если вы все-таки добились бы исполнения вашего безумного плана. Вас, так же как и меня, основательно вымажет кисть, которую обмакнули в деготь гнусного злоречия.

На этот раз он улыбнулся по-настоящему:

– Поверьте, что мне случалось быть измазанным и кое-чем куда более гнусным.

– Вы не понимаете. С моей историей я никогда не буду признана достойной приличного общества.

– Вы достойны этого гораздо больше, чем я, миссис Маклин, однако я нисколько не боюсь встретиться лицом к лицу с вашим высшим светом.

– Я не боюсь.

Оба знали, что Джини говорит неправду.

– В таком случае оставьте ваши неубедительные отговорки, – сказал он. – Вы осведомлены о физической стороне брака, но я клянусь, что не стану навязывать вам нежелательную для вас интимность.

Яркий румянец мгновенно вспыхнул на щеках Джини. Она была настолько ошеломлена невероятным предложением графа, что до сих пор ни на минуту не задумалась обо всех вытекающих из него последствиях. Делить с незнакомцем его богатство и титул – это одно, а делить с ним постель – уже совсем другое. Какое несчастье, что она толком не задумалась над нелепостью такого предложения! Этот человек явно не в своем уме. Она не может воспользоваться преимуществами своей знатности, как это ни соблазнительно.

– Милорд…

– Ардет, – поправил он, – или Корин, если мы намерены вступить в брак.

– Милорд, – с нажимом повторила она, – вы находились в гуще сражения, вы переживали его последствия. Вы еще не в состоянии мыслить вполне ясно. Ни один разумный джентльмен не сделает подобного предложения, и ни одна порядочная леди не сможет его принять.

– Вы считаете, что у меня… ох, как это выражается сержант? Да, вспомнил! Вы считаете, что у меня труха в голове?

Что есть, то есть, но Джини была слишком воспитанна, чтобы высказать это мнение вслух.

– Конечно, нет. Разве что вы переутомили вашу голову, уделяя моему положению все свое внимание. Если оставить в стороне стремление успокоить вашу совесть, по каким бы личным причинам вы этого ни добивались, женитьба на обедневшей вдове с запятнанной репутацией, и к тому же беременной от другого мужчины, не принесет вам ничего хорошего. Вы пэр, вы богаты и вполне можете найти для себя невесту в самом высшем обществе, красавицу из всем известной знатной семьи и с хорошим приданым. К чему вам что-то другое?

Ардет посмотрел на сгущающиеся тучи, то ли ожидая возвращения своего ворона, то ли обдумывая ответ на заданный вопрос. Наконец он снова повернулся к Джини.

– Денег у меня достаточно, меня нисколько не привлекают ваши так называемые сливки общества. Красота увядает, но ваша как раз такого рода, которая с течением времени расцветает все ярче и становится все более привлекательной.

Джини снова покраснела до ушей. Сама она считала себя хорошенькой, но Элгин находил, что волосы у нее слишком рыжие и блестят, как медная проволока, что фигура у нее уж очень хрупкая, а нос коротковат. Он к тому же был влюблен в ее сестру Лоррейн, пышную белокурую богиню.

Ардет все еще смотрел на Джини, и взгляд его словно проникал сквозь ее черное платье, мало того, проникал в ее мысли.

– Ум женщины, ее сердце и душа – вот что главное. Я успел это понять и скажу вам, что вы настоящая леди. Помогая вам, я искупаю мои прошлые грехи, это воистину так. Вы спрашиваете, что я хочу получить взамен? Отвечу, что взамен я попрошу вас о помощи.

Джини рассмеялась невеселым смехом, пытаясь уловить, в чем суть его силы, его уверенности в себе, той ауры всемогущества, которая окружала его. Проходившие мимо солдаты старались держаться от него на расстоянии и опускали глаза; офицеры приветствовали его почтительным наклоном головы, также держась на определенной дистанции. Что касается женщин, то они глазели на него, облизывая губы, словно собаки в лавке мясника. Этот человек ни в чем не нуждался, и Джини сказала ему об этом.

– Нет. Я очень нуждаюсь в том, чтобы мне помогли вернуться в ваш мир. То есть в Англию. Я многого не знаю и не понимаю здесь.

Джини вспомнила, как он говорил майору лорду Уиллфорду, что его семья жила за границей. Это, видимо, объясняло некоторые не совсем обычные обороты его речи и его манеру держать себя.