Избранница Шахрияра - Шахразада Страница 9

– Мой принц, я больше ничего сделать не могу, – виновато прошептал лекарь. – Более того, я не понимаю, что произошло с твоей пленницей.

– Пленницей? Почему пленницей? Я же ее спас, вытащил из клетки, куда она была заточена, словно птица!

– А веревки на руках у нее были?

– Почему ты спрашиваешь, Ахмад?

– Раны, государь, раны на ее руках… Они столь свежи, что могли быть нанесены сегодня.

– Нет, я не помню веревок на ее руках. Помню лишь, что девушка лежала свернувшись и спрятав лицо в коленях. Должно быть, она пыталась укрыться от холода под этим ужасным серым рубищем…

Лекарь нахмурился:

– Никого не было вокруг, но она пряталась, словно младенец в чреве матери… Мне это очень не нравится, принц.

– Чего ты опасаешься, глупый лекарь? Ведь я же своими ушами слышал, как девушка прошептала, что она спасена.

– Эх, государь, что теперь говорить об этом…

Лекарь махнул рукой и похромал из каюты. Некогда и ему досталось абордажной саблей. Его умения хватило, чтобы остановить кровь и зашить рану. Но, увы, прежняя подвижность к ноге не вернулась. Ахмад любил говаривать, что он сам, как настоящий сапожник, ковыляет по палубе без сапог.

Шахрияр поспешил за лекарем, догнав его в два шага.

– Ответь мне, глупый лекарь, чего ты опасаешься.

– Уйдем отсюда, принц. Не стоит шептаться у постели больного человека.

Шахрияр молча повиновался, не услышав – увы! – странных нот в голосе лекаря.

Солнце опускалось в море. Стих ветер, что честно подгонял «Рубаку» к родным берегам, и на корабль пал вечерний жар. Такой, каким не может быть зной среди океана: казалось, что не морская гладь, а каменные стены окружают сейчас деревянную скорлупу «Рубаки». Зной, тишина и безветрие. Лекарь Ахмад никогда не был человеком робким, не пугали его ни россказни о джиннах – страшных духах огня, ни байки о Великом Морском Змее, какие можно услышать в любом портовом кабаке.

Но сейчас, на палубе «Рубаки», охваченной вечерним зноем, Ахмад испугался. Он уже пожалел, что начал расспрашивать принца. Ибо ответов на свои вопросы опасался больше, чем истины, которую эти ответы могли открыть.

– Так чего же ты опасаешься, глупец?

– Я отвечу тебе, принц Шахрияр, легендой, которую слышал лишь однажды. Тогда я был совсем молод и служил на корабле твоего достойного батюшки простым матросом.

– О Аллах всесильный! Речь идет о жизни и смерти человека, а он травит старые байки…

– Не торопись, принц. Моих знаний пусть и немного, но их вполне хватит, чтобы уверить тебя: девушка не очнется до рассвета. Такова уж природа…

Ахмад не произнес слова «человеческая». Сомнения и страх все сильнее тревожили его душу. Но как сказать об этих страхах принцу, он, Ахмад, не представлял. Потому и начал свой рассказ столь издали от дней нынешних.

Уверения лекаря чуть охладили Шахрияра.

– Ну что ж, раз ты говоришь, что она не очнется…

– Нет, силы покинули ее. Нужен лишь покой, и тогда…

И вновь у Ахмада не хватило решимости закончить фразу. Но принц вновь ничего тревожного не услышал.

– Рассказывай свою древнюю легенду. Иногда они бывают забавными.

Ничего не ответил на это лекарь Ахмад, лишь начал свой рассказ. В сгущающихся знойных сумерках его голос звучал печально и мог бы испугать того, кому хватило бы сил услышать не только слова, но и то, что скрывается за ними.

– Так знай же, принц, что в те далекие дни пристал наш корабль к берегам страны Офир, полной загадок и тайн. Быть может, мы были единственными, кто смог найти эту страну.

– Аллах великий… – простонал нетерпеливый Шахрияр.

– Некогда здесь плавили золото и строили дома и дороги, растили детей и вели прибыльную торговлю. А потом… Потом страна начала умирать… Ее последние дни и застали мы – те, кто вместе с твоим достойным отцом высадились тогда на разбитый волнами пирс.

– Лекарь, не серди меня! Если ты и дальше будешь тянуть кота за хвост, клянусь, твои безумные глаза более никогда не увидят утра!

– Боюсь, принц, что так оно и случится, причем совсем скоро. Но ты торопишься узнать правду… Что ж, это твое право. Тот вечер я помню так, словно это было вчера. Наступил такой же знойный закат, тишина окутала порт, который, по словам моих старших товарищей, всегда был шумным. Нигде не видно было ни души; даже тени, казалось, избегали появляться на улицах. Смеркалось быстро, но фонари еще не горели. Вскоре пала на город душная ночь. И лишь тогда наш боцман смог разглядеть вдали тусклый огонек. То было окно хижины у самого края пустыни, что охватывала всю полуденную часть порта.

Принц вновь шумно вздохнул, но лекарь не обратил на это ни малейшего внимания.

– То было жилище колдуна – местного знахаря, которого боялась вся округа, ибо черная магия была его вечной спутницей, а черные предсказания – единственными словами, которые слышали горожане. Колдун, похоже, тоже доживал последние дни – таким обессиленным и высохшим он выглядел. Сей знахарь отказался от нашей помощи, не захотел пригубить ни глотка воды, что мы пытались влить ему в рот.