Королевская охота - Инна Брюсова Страница 9

— На Багамах, в апреле — я, кажется, еще не успел тебе, старик, рассказать, — мы были в одной гостинице со штатовской олимпийской сборной по плаванию — они там всегда тренируются. У тренера челюсть отвисла, когда Добродеев рванул по их дорожке!

— Воображаю, какой втык получила охрана!

— При чем тут охрана? Ты не представляешь себе, старик, какое время показал Алексей Добродеев! — Он с улыбкой смотрел на них, ожидая аплодисментов.

— Алеша, я все равно в этом не разбираюсь, — скучно сказал хозяин. — Вы знаете, — обратился он к Екатерине, — Алеша замечательно плавает, замечательно играет в теннис, бегает утром и вечером, ездит на велосипеде и катается на роликах.

«Бросил косточку!» — подумала Екатерина, а вслух, украдкой окинув взглядом толстяка, сказала недоверчиво:

— Не может быть, чтобы на роликах!

— Добродеев не толст, — сказал тот гордо, перехватив ее взгляд. — Добродеев мускулист! Вот так-то, малыш! Да, кстати, ты знаешь, старик, на последнем приеме у мэра Мезенцев буквально умыкнул меня, несмотря на протесты Марика, с которым мы еще кое-куда собирались, и затащил к себе. Мы просидели у него до трех утра. Он начинает новый бизнес и ищет надежного мужика на место генерального директора. Добродеев ему сразу сказал — ни за какие коврижки, нет, нет и нет! Добродеев — свободный художник! Кресло предпринимателя не для него!

— Разве Мезенцев уже в городе? — удивился хозяин. — Мне говорили, что до конца месяца он собирался пробыть в Варшаве.

— Вернулся! Пришлось срочно возвращаться, возникли проблемы дома, — не запнувшись, сообщил Добродеев, но словно бы слегка смутился и покраснел. Видимо, соврал. Наступила пауза.

— Ну ладно, — поднялся хозяин, — могу предложить желающим кофе. Чай, кажется, кончился.

— А как ты варишь кофе, старик? Ты знаешь, меня приятель-сириец научил варить классный кофе. Берешь…

— У меня растворимый, другого нет, — перебил Александр.

— Растворимый? Экономишь? Ну, старик, не ожидал! Ты попроси Добродеева достать тебе настоящий арабик. Добродеев хоть и не миллионер, а кофе потребляет миллионерский.

— Хорошо, как-нибудь… Екатерина Васильевна, вы мне не поможете?

— Слушай, старик, ты не будешь против, мне нужно новости посмотреть… Твой тэвэ на старом месте?

Не дожидаясь ответа, Добродеев направился к выходу и уже от двери закричал:

— Без меня не пейте!

— Екатерина Васильевна, я думаю, поговорить не удастся, — повернулся к девушке Александр, — правда, я не совсем понял, чего вы все-таки хотите. Вам же известно, что ведется следствие. Вам не кажется, что вы лезете, извините, не в свое дело? Это же не шутки, не та область, где прощается дилетантство.

— Я все это понимаю. Но, я чувствую, что я могла бы помочь как-то… А вам не хочется знать, что же произошло на самом деле?

Ситников задумался. Смерть Елены пребудет с ним до конца его дней. Он знал, что говорили за его спиной — в лучшем случае, что его жена покончила с собой, а в худшем, что он ее убил. Каким образом, за что — это все не суть важно, любой уважающий себя сплетник выдумает тысячу причин, почему это могло случиться. И как. Даже если следствие не выдвинет против него обвинения и, рано или поздно, закончится, как заканчивается все в этом мире, его не перестанут считать убийцей. Да, да, убийцей! Скажут, отмазался. Добродеев явился неспроста. Он сегодня в роли разведчика. Общественность жаждет новостей. Завтра он понесет по городу свои невыдуманные истории о том, что «старик Ситников каждый вечер напивается как сапожник, перестал есть, похож на привидение, мучается, неспроста все это… нанял детектива… ох неспроста!»

— Хочется, — признался он. — А вы что, можете узнать? Вы — кто? Следователь? Ясновидящая?

— Нет, не ясновидящая. И не знаю, смогу ли. Может, и нет. Но шанс у меня есть. Понимаете, это как судьба — у нее никого не было, подруг, я имею в виду, друзей, и она пришла ко мне за помощью. Сейчас ей уже ничего не нужно, но раз она обратилась ко мне, что-то было, правда? Причина была…

— И как вы собираетесь действовать? Вы, наверное, детективы любите читать?

— Люблю. Есть у меня кое-какие мысли…

— Кое-какие мысли… насчет смерти моей жены! И я слушаю всю эту нелепицу, которую и всерьез-то принять нельзя, отвечаю вам…

— Вы ничего не теряете!

— Тоже верно. Терять мне нечего… С чего начнем? — В голосе Александра Екатерине почудилась издевка. Он с силой провел ладонями по лицу, расстегнул ворот рубахи, сорвал с себя галстук, бросил на стол.

— Я бы хотела посмотреть ее вещи, если можно…

— Да их там разве что не облизали люди из прокуратуры. Смотрите…

— А когда я могу прийти?

— Я весь день занят. Приходите без меня. Возьмите ключ… — Он запнулся.

«Елены», — мысленно закончила девушка.

— Позор, продули финнам, я так и знал! — возбужденно завопил Добродеев, влетая в кухню. — А где кофе? Да вы, дети мои, даже чайник не поставили! — Его внимательный взгляд перебегал с одного на другую, рот приоткрылся от напряжения. — Вы чем тут занимались?

— Я думаю, мне пора, — сказала Екатерина. Она вдруг почувствовала, как устала.

— А кофе? — обиженно спросил Добродеев.

— Кофе на ночь вреден. А чай здесь не предлагают. А кроме того, уже поздно, а мне добираться далеко…

— На лекциях по логике, — сказал назидательно Добродеев, подняв указательный палец, — я четко усвоил одно… то есть я много чего усвоил, но это, пожалуй, самое важное жизненное правило — объясняясь, приводи лишь одну причину случившегося. Одна выглядит достовернее. А то, и поздно, и домой пора, и кофе на ночь нельзя! Полно врать-то, скажите прямо, старик Добродеев поймет!

— Ладно, будет тебе кофе! Вот проводим Екатерину Васильевну…

— Екатерина Васильевна, не уходите, — попросил Добродеев, — мы так хорошо сидели!

— Мне действительно пора, — улыбнулась девушка, — у меня был трудный день. Извините.

— Я вас отвезу! — решительно сказал Добродеев. — Карета у порога! Прощай, старик! Даст Бог, свидимся. — Он сделал вид, что утер несуществующую слезу.

— Не беспокойтесь, — сказал Ситников, поймав ее неуверенный взгляд, — в таком состоянии он водит еще лучше, чем на трезвую голову, — быстрее. Вы мне нужны живой, — пошутил он, но шутка получилась плохой, какой-то двусмысленной.

В машине Добродеев продолжал болтать, в основном о себе.

И только когда подъезжали к дому Екатерины, спросил о том, что не давало ему покоя:

— А зачем Сашке охрана? Ему что, угрожают? Так, может, и смерть Леночки…

— А вы ее хорошо знали?

— Знал ли Добродеев Леночку? Боже мой, конечно, с младых ногтей! Нянчил, можно сказать. Прелесть что за ребенок она была! Милая, ласковая, добрая. Она и потом такая же была, совсем не изменилась. А знаете, я, пожалуй, был ее единственным другом, Сашка — сухарь, он и дома-то не бывал. У Алины тоже дела были, а Леночка все одна и одна.