Душой и телом... - Ирен Беллоу Страница 9

Путь на машине в Саратогу обычно занимал не более получаса, но из-за тумана, сгущавшегося всю ночь, джип полз с черепашьей скоростью. Зик вцепился в руль, когда джип накренился, попав в рытвину, выругался про себя и, протянув руку к радиоприемнику, стал крутить ручку, ища сводку погоды. Из динамика послышался обрывок мелодии — это он наткнулся на вещавшую всю ночь радиостанцию в Саратоге, которая передавала джазовую музыку. Салон джипа заполнило медленное, томное соло на фортепьяно.

Внезапно он понял, что это. «Душой и телом». Классика джаза в исполнении Челси Коннорс, пробуждавшая воспоминания и мечты, даже несмотря на то что в машине были установлены самые обычные динамики.

Он мельком бросил взгляд на Челси. Они сидела, откинув голову на спинку сиденья и прикрыв глаза. Она заснула вскоре после того, как они выехали из коттеджа. Для нее, наверное, как и для всех легких на подъем бродячих музыкантов, не составляет труда уснуть на переднем сиденье машины, которая то и дело подскакивает на дорожных ухабах. В тусклом отсвете, отбрасываемом приборной доской, ее волосы казались черными как вороново крыло, а белоснежная кожа отсвечивала, гладкостью соперничая с белыми атласными простынями.

Зик перевел взгляд на дорогу, сосредоточившись на вождении машины, и стиснул зубы. Уже целые сутки перед его мысленным взором представали сладострастные образы. Нескольких фортепьянных аккордов оказалось достаточно, чтобы они вернулись — обольстительные, жаркие, манящие. Сила таланта Челси Коннорс очаровывала его так же, как неодолимо влекла и сама эта женщина. Жизнерадостная, умная и страстная, она обладала чем-то еще более притягательным, нежели изящество, талант или чувственность. Жест, который вырвался у нее при появлении Билли, шел, казалось, из самой глубины души, как и музыка, которую она творила. Все ее чувства были как на ладони, ни один мельчайший их оттенок не оставался без внимания. На доли секунды Зик представил мягкое, словно бархат, и волнующее прикосновение ее пальцев к своей груди. Его бросило в жар, а тело сладко заныло под напором музыки и нахлынувших грез.

Крепче вцепившись в руль джипа, он подумал, что голова, наверное, перестает соображать, ведь было уже два часа ночи. Это не Челси лишила его покоя, а ночная передача по радио, пустынная дорога, обуревавшие его фантазии, джаз и название той вещи, которая заставила его ощутить неразрывную связь между телом и душой. И все же он снова и снова представлял, как она прикоснется к нему своими нежными, теплыми, беззастенчивыми руками, как прижмется к его груди, представлял ее мягкие, податливые губы, отвечающие на поцелуй, кардиган, развевающийся вокруг бедер, гибкое, стосковавшееся по любви тело…

Челси пробормотала что-то бессвязное во сне и повернулась на другой бок, подвинувшись чуть ближе к нему. Зик почувствовал, как его обдало жаром, который сводил на нет даже холодный, проливной дождь, барабанивший по ветровому стеклу. Внезапно неодолимое желание притормозить у обочины шоссе, повернуть и осторожно уложить ее голову к себе на колени нахлынуло на него, будто озарение, которого он ждал всю жизнь.

А что, мисс Челси Коннорс, если я сейчас возьму и остановлю машину на размытой дороге к северу от Ист-Галвея, в самую непогоду? Если я осторожно возьму ваше лицо в свои ладони, горячо поцелую вас и буду ласкать языком эти мягкие нежные губы до тех пор, пока не услышу той музыки, о которой мечтал с момента первой встречи с вами?

Он почувствовал, как джип тряхнуло. Большой олень, выскочивший на дорогу, замер в свете фар. Зик нажал на тормоз, витиевато выругался, нимало не смущаясь, рывком вывернул руль вправо и направил джип, который слегка занесло на повороте, на усыпанную гравием обочину шоссе.

Выставив руку, он удержал Челси в тот самый момент, когда их обоих бросило вперед, но, очнувшись от толчка, Челси инстинктивно вскинула руки, как бы защищаясь. Вытянув руки вперед и словно боясь удара о ветровое стекло, она закричала.

Крик ее был исполнен ужаса.

— С вами все в порядке? — рявкнул он. Сердце колотилось как бешеное.

У нее вырвался сдавленный стон, исторгнутый, казалось, из самой глубины души и полный животного ужаса. Зик ощутил, как его нервы натянулись, словно пружина, пока она, дрожа как осиновый лист, пыталась перевести дух. Обняв Челси за плечи и притянув к себе, он прижал ее голову к своей груди. Она вся дрожала от пережитого страха, которого Зик никак не мог понять, ибо ее ужас ни в какой мере не соответствовал масштабам реальной опасности.

— Все живы-здоровы, — сказал он. — Мы с вами в порядке.

— С-стекло… — заикаясь, выдохнула она. — Я н-не могла его разбить…

— Нет. Мы целы и невредимы. И стекло не разбито. — Рукой он крепче обнял ее за гибкие плечи. Он гладил ее по волосам, шее, плечам успокаивая не только словами.

— Я во всем виноват. На этом участке надо быть повнимательнее на случай, если на дорогу выскочит олень.

Вцепившись ему в рубашку, Челси сделала глубокий вдох, мгновение сидела не дыша, потом медленно выдохнула. Зик чувствовал, как трудно дается ей самообладание, по еле заметной дрожи, пробегавшей по телу. Она кивнула, щекой дотронулась до его груди, и Зик погладил ее по спине.

— Все в… — Она запнулась и, постепенно разжимая пальцы, выпустила рубашку Зика. — Все в порядке, — уже уверенно повторила она. Он почувствовал, как силы возвращаются к Челси, словно она стояла перед переполненным залом, пытаясь сосредоточиться на поставленной задаче, и усилием воли отгоняя страх. — Что это было? — наконец спросила она.

— Олень, большой самец. Выскочил перед самым джипом. Мы с ним чуть было не столкнулись.

Она шевельнулась, пытаясь сесть прямо, но Зик только крепче обхватил ее за плечи.

— Сидите спокойно. Господи, ведь это я потащил вас сюда, — сквозь зубы пробормотал он. — Это же я вам сказал, что оставаться в коттедже небезопасно.

Она покачала головой.

— Это не ваша…

Прижавшись щекой к темной пряди волос, падавших ей на плечи, Зик осторожно поглаживал ее по спине, словно хрупкий фарфор, который при грубом прикосновении может разлететься вдребезги.

— О чем вы? — пробормотал он.

Секунду она молчала. Затем, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом, ответила: