Храни меня, любовь - Светлана Полякова Страница 9

Он слушал ее и улыбался.

— А какими, если не секрет? — спросил он.

— «Нина Риччи», — еще гуще закраснелась Тоня.

— Тогда давайте мне эту самую «Нину Риччи», — кивнул он. — И эту коробочку тоже…

Она вздохнула. Все-таки не пошли впрок ее наставления…

Он заплатил деньги и снова остановился рядом с ней.

— Эта Нина Иванна очень противная? — спросил он доверительно.

— Да нет, — сказала Тоня. — Просто она обычная, как половник… И надменная.

Он рассмеялся.

— Значит, эти духи то, что надо, — сказал он. И протянул ей набор из пяти флакончиков: — А это вам.

Она от растерянности открыла рот и попыталась впихнуть ему назад странный и неуместный подарок:

— Нет, что вы… Зачем это? Я не могу…

— Можете, — сказал он, продолжая улыбаться. — Потому что…

Он не договорил.

Тоня не успела сказать ничего, так быстро он повернулся и вышел прочь. Оставив ее с неожиданным подарком и глупой улыбкой, непонятно откуда появившейся на лице.

Он и сам не знал, зачем это сделал.

Сначала купил для Лоры подарок. И еще подарок. И духи. И цветы. Все подарки были нарочито банальными. За те годы, которые они с Лорой прожили вместе, Андрей уже научился великому искусству унижать подарком. Подчеркивать серость адресата.

Раньше, в первые годы брака, он в самом деле хотел порадовать ее, немного поражаясь тому, что порадовать Лору можно только «легкой промышленностью». То есть — тряпки, духи, дорогое белье… Если цветы, то непременно розы. А если повезет, — импортные, похожие на искусственные, или — орхидеи…

Лора всегда пыталась подчеркнуть свое сходство с этим бледным цветком, нежным и изысканным.

Она просто мечтала выглядеть именно так.

И сначала у нее это получалось. Тоненькая фигурка, мечтательные, грустные глаза, белокурые локоны…

После рождения Аньки все исчезло.

Оказалось, что фигура у Лоры массивная, с широкой костью, а волосы — темно-русые. И на орхидею она перестала походить совершенно. Наверное, все-таки надо иметь внутреннюю «орхидею», усмехнулся он про себя. А там нет вообще цветка. Все просто и примитивно.

Да, Лора не любила книги. Если она что-то и читала, это были исключительно «полезные» книги — здоровье, косметика, прически, диеты… и секс. То, что найдет практическое применение. То, что поможет Лоре вернуть облик орхидеи…

Он прикрыл глаза. «Боже, как стыдно, — усмехнулся он. — Я брюзжу, как старик. Я сам себя пытаюсь убедить, что не люблю ее. Свою жену. Бедную, запутавшуюся девочку, которая могла бы быть орхидеей, если бы не ошибочные представления об этом нежном и беззащитном цветке. Я бы должен сейчас умереть от жалости к этой девочке, а я пытаюсь мысленно ее уничтожить».

И все же он не мог уже снова полюбить ее, увидеть в ней ту хрупкость, которая пленила его много лет назад. Теперь она слишком изменилась. Даже кость стала шире.

Интересно, подумал он, останавливаясь на красный свет рядом с магазином «Дикая орхидея». А если бы она не посмотрела в юности фильм Залмана Кинга, любила бы она этот странный, нежный цветок?

И тут же перед глазами возникла маленькая продавщица с темными, собранными на затылке в хвостик волосами…

Он невольно улыбнулся, вспомнив нежную округлость щек, быстрый взмах длинных, темно-коричневых ресниц, удивление в больших, зеленоватых глазах.

И этот румянец на щеках, так украсивший ее полудетское личико…

«Орхидея», — подумал он, улыбаясь и почти забыв о Лоре.

Случайный подарок для его фантазии.

Образ, рожденный самим Богом, и образ, на который ему дали полюбоваться, запомнить ее случайные черты, чтобы воплотить в новом своем… «проекте»? Он ненавидел это обозначение.

И сериал тоже.

Новый фильм.

Длинный, загадочный, с маленькой героиней, похожей на Тави Тум, и на Режи — Королеву Ресниц, и на всех гриновских героинь, любимых Андреем всю жизнь…

И с Волком.

Он почти увидел ее, эту девочку, за которую Волк был готов отдать жизнь. Почувствовал ее теплое дыхание. И — несмотря на то, что эта маленькая продавщица была слишком хороша собой, а та, нужная ему девочка должна была обладать неправильными чертами лица и быть некрасивой, но прелестной, он почувствовал, что сможет теперь найти ее облик. В этой девушке из магазина было что-то от его героини. И, почувствовав это, он уже начал придумывать и ее…

Ах, как жалко, подумал он, трогая машину, что в жизни ему такие девушки встречаются нечасто! И случайно… А может быть, тут же нахмурился он, при ближайшем рассмотрении маленькая Ассоль окажется той же Лорой?

Все, что ни делается, исключительно к лучшему, вздохнул он, выезжая с городской магистрали в сторону Волги, где располагался его дом.

Их с Лорой дом.

Их любовное, черт его побери, гнездышко…

Он почувствовал, как сжалось сердце. Подстреленная на лету птица, усмехнулся он. Как в недавно увиденном фильме — летящая стая, а внизу охотники, и вот — сухие щелчки выстрелов, и птицы падают… Они пролетели огромное расстояние, стремясь обрести покой хоть на некоторое время, — и обрели вечный покой…

Никто никого не может обвинить. Птицы существуют для полета. Охотник существует для убийства летящей птицы. У каждого свой смысл существования.

И все-таки интересно, подумал он, а эта девушка в магазине — кто она? Охотник — или птица?

И недовольно поморщился, поймав себя на том, что мысли его снова вернулись к ней, а потом — улыбнулся…

Он не позвонил.

Шерри все еще не теряла надежды, стараясь не отходить далеко от телефона. Но Бравин не звонил.

Время, которое сначала текло медленно, убыстряло бег и теперь летело, превращая час в минуту…

Бравин не звонил.

В душе у Шерри начала подниматься паника. Она старалась не смотреть на часы. Она пыталась найти себе занятие, чтобы не думать о телефоне, молчаливом и безжалостном, но все ее занятия оставляли голову пустой и свободной. Она покрасила ногти на ногах и руках в темно-вишневый цвет. Ногти казались совершенно черными. Потом она зачем-то смыла макияж и снова накрасилась — продолжая при этом неотступно думать о Бравине. О телефоне. О том, что с ней теперь будет.

С этого дня у нее ничего не оставалось. Ни Бравина, ни квартиры, ни средств к существованию. Маленькую зарплату Шерри не могла посчитать средством к существованию. Скорее — к прозябанию. Вопрос «куда я денусь и как мне теперь быть?» не оставлял Шерри в покое. Когда она отправилась на кухню выпить кофе, вопрос последовал за ней и остался, не давая бедняге отрешиться от гнетущей реальности.