Чертово лето - Ольга Дашкевич Страница 9

— Вот, — сказал Ян, опуская раскладушку на пол. — Куда ее поставить?..

— Отнесите, пожалуйста, в мой кабинет, — приветливо сказала мамуля, ставя наполненный чайник на плиту. — Маша вас проводит.

При этом она прищурилась в мою сторону, чтобы и мне, и ему сразу стало ясно, что никаких вольностей в своем кабинете она не потерпит. Ян бледно улыбнулся и поднял раскладушку на плечо. Я забрала у него постельное белье и, протискиваясь мимо в дверном проеме, чтобы указать дорогу, слегка задела его бедром. Бедный Джеймс Бонд ощутимо вздрогнул, что, кажется, не укрылось от мамулиного взора: я услышала, как она сурово хмыкнула.

В кабинете Ян, старательно не глядя в мою сторону, начал раскладывать шаткое ложе там, где я ему указала. Это было несложно, но наш гость возился намеренно долго, может быть, ожидая, что я ему что-нибудь скажу. Но я молчала, глядя на его склоненную спину и красивые широкие плечи. Все-таки судьба ко мне сурова, господа. Такой мужчина!.. Такой красивый, стройный, с такими глазами!.. С такими зубами, бровями, с такой фигурой… И, кажется, все-таки авантюрист и гад. Других на моем жизненном пути почему-то не встречается. Какая несправедливость!.. Взять хотя бы Калугина, или того аспиранта из нашего института, который потом оказался двоеженцем, а прикидывался погрязшим в науке холостяком… Или вспомнить тренера Лео в спортивном зале, который я начала посещать прошлой весной. Сплошное обаяние и сто восемьдесят фунтов загорелых мышц. Весь — воплощение спортивности, чистоты помыслов и дружелюбия. Что вы думаете? Оказался голубым, как небо над Флоридой…

Я не знала, в чем именно Ян со мной нечестен, но чувствовала, чувствовала, что здесь что-то не так… Да и коленка продолжала болеть — а это, господа, безошибочный признак грядущих неприятностей.

Ян, наконец, закончил свою возню с раскладушкой и выпрямился. Волосы упали ему на лоб, и весь его вид напоминал обиженного мальчишку. Мне страшно захотелось его поцеловать. Ну, да, я понимаю, что в таких обстоятельствах это было бы, по меньшей мере, неразумно, и я этого, конечно, не сделала, но где-то возле желудка засел червячок и точил меня изнутри, точил… Ян бросил на меня тоскливый взгляд, я ответила вежливой улыбкой, он забрал свой комплект белья и ушел.

Через пять минут появилась мамуля, села в серое вертящееся кресло перед компьютером и выжидательно взглянула на меня. Я как раз закончила стелить постель и со вздохом опустилась на раскладушку, потирая злосчастную коленку.

— Итак?.. — сказала мамуля, понизив голос. — Что ты на все это скажешь?

— Я, вообще-то, вас хотела спросить о том же, — призналась я. — Лично я пока блуждаю в потемках. Одно только несомненно: любовную линию следует исключить. Я еще допускаю, что отчаявшаяся жена, любовница, любовник жены или муж любовницы могли в припадке ярости зарезать Яна… ну, то есть, его брата, перепутав с Яном. Но выследить его здесь и открыть стрельбу… Нет, это, по-моему, совершенно невозможно. По тем же причинам можно сразу исключить всяческих претендентов на мое драгоценное внимание. Я уже говорила вам, что это сомнительно даже без стрельбы, а уж со стрельбой…

— Значит, остается одно, — заключила мамуля. — Деньги. И, видимо, очень большие деньги. Сюда же можно отнести разного рода контрабанду, наркотики и тому подобное. Признайся честно: ты как-нибудь, хоть краем, касалась таких вещей?

— Да вы что?! — вскинулась я. — Мама, как вы могли подумать?.. К тому же — при чем здесь я? Если речь идет о наркотиках и другой такой же нелегальщине, это само по себе является достаточным поводом для поножовщины, стрельбы и всех этих бандитских штучек. А то, что я оказалась замешанной — так это просто моя дурацкая планида…

— Нет, — мамуля решительно покачала головой. — Ты явно «при чем». Ты что, забыла? — она остро взглянула на меня. — В тебя же не стреляли!

Нет, этого я не забыла. И это казалось мне самым странным во всей истории с убийством и стрельбой. Кто бы ни стоял за всем этим, он почему-то очень не хотел, чтобы хоть один волосок упал с моей головы. Я не настолько самовлюбленная идиотка, чтобы предполагать, что причиной этому является моя небесная красота. Значит, причина в чем-то другом. В чем же?..

— Деньги? — спросила я со вздохом, глядя на мамулю. — Но какие деньги?..

— Очень большие. За другие никто не стал бы пачкаться, — мамуля пристально смотрела мне в глаза, и мне, как в детстве, стало неуютно под ее взглядом. — Маша, если ты что-нибудь знаешь об этом, лучше скажи сейчас. Я должна быть готова.

Меня охватил стыд, хотя я, собственно, ни в чем не была виновата. Но дурацкое стечение обстоятельств, грозившее превратить мою жизнь в кошмар, не должно было касаться мамули! А теперь, получается, ее жизнь подвергается опасности. Если при этом еще учесть, что лично мне ничего не грозит, — меня, похоже, никто убивать не собирается, — то получалось совсем плохо. Получалось, что я останусь в стороне, оберегаемая и драгоценная, а моя мамуля может запросто угодить под шальную пулю или что-нибудь еще, не менее отвратительное. Нет, я должна как можно скорее во всем разобраться!

— Кроме записки, был еще звонок, — призналась я, глядя в пол. — Помните, в гостиной? Звонивший спросил, получила ли я записку и посоветовал держаться подальше от Яна.

— Это он сказал «путаться»? — спросила мамуля, отставляя в сторону пепельницу.

— Да, — ответила я со вздохом. — Он предложил мне прекратить путаться с покойником — видимо, имея в виду Яна, и сообщил, что лучше бы я спуталась с ним, потому что он представительный мужчина и мы могли бы составить хорошую пару.

— Чертовщина какая-то получается, — задумчиво сказала мамуля. — Нет, на любовь все-таки не похоже, у нас же тут, кажется, не Сицилия…

— Да, никакой любви я в его голосе не услышала, — подтвердила я честно.

— Значит, деньги, — энергично кивнула мамуля. — Скажи мне со всей откровенностью, может быть, у тебя вдруг появились большие деньги? Или возможность получить большие деньги?.. Да не просто большие — огромные?..

— Мама, я же говорю вам, — устало сказала я и опять потерла коленку. — Газета приносит мне кое-что, но об этом даже говорить смешно: есть люди, которые зарабатывают гораздо, гораздо больше! Взять любого из моих рекламодателей… А у меня речь не идет не то что о миллионах — даже о сотнях тысяч… Я ведь плачу сотрудникам, плачу типографии, не ворую материалы из других газет и журналов, снимаю офис… Да оборудование… Нет, мама, какие там огромные деньги! Даже об очень больших говорить не приходится.

Мамуля задумчиво покивала, глядя в окно, но я видела, что мысли ее находятся где-то очень далеко.

— Возможность получить большие деньги… Возможность получить… Маша, ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.

— А вы? — спросила я, почувствовав вдруг ужасную усталость и едва сдерживая неучтивый зевок.

— А мне нужно еще кое-что проверить. Возможно, я не права, но появилась тут у меня одна догадка…

Мамуля решительно поднялась с места, выключила верхний свет и включила лампу на своем письменном столе, а я зевнула уже открыто, лениво стянула одежду и завалилась на раскладушку, натянув на себя простыню до самых ушей и представляя, как я сейчас усну и буду спать долго-долго, наплевав на все убийства, вместе взятые.