Слабо влюбиться - Линда Джонсон Страница 9

«В большой семье клювом не щелкают», – любил приговаривать папа, сам средний ребенок, один из пятерых мальчишек у матери. И Аня привыкла делать все быстро и качественно. Ну, может, далеко не всегда быстрота гарантировала качество. Но готовки это точно не касалось. Что там тот борщ сварить и салат порезать.

И когда Неверящий вышел в кухню из кабинета, у Ани практически все было готово.

Ели молча. Да и о чем разговаривать с нелюдимым писателем? Интервью он прервал, из самого него лишнее слово клещами не вытащишь. Так что Аня и не ждала никакой застольной беседы.

После ужина Неверящий так же молча вышел из комнаты. Аня решила, что за работу с посудомойкой ей не платят, и вернулась к себе. В съемной квартире она, может быть, уже оккупировала бы компьютер соседки. Здесь же приходилось довольствоваться блокнотом и собственными записями. Вот в них Аня и окунулась.

«Нелюдимый затворник, – писала она по свежим следам, – он создает впечатление человека, которому никто не нужен. Неизвестно, есть ли у него родители, но живет он в большом доме в одиночестве и ничуть не тяготится этим».

Аня отвлеклась, вспомнила угрюмое лицо Неверящего за ужином и записала:

«Его недовольство – маска или основная черта характера? Я…».

Снизу раздался грохот. Аня на миг представила себе кастрюлю борща, разлитую на полу, и самого Неверящего в этой луже, подскочила и помчалась вон из комнаты.

«Жаль, фотоаппарата под рукой нет, а с телефона не сделать, – крутилась в голове мысль, – такие кадры пропадут!».

По лестнице Аня спускалась бегом, а вот на подходе к кухне уже практически шла, навострив уши и старательно запоминая сочный русский мат, доносившийся изнутри.

«Жив, – решила Аня, переступая порог комнаты. – И, похоже, полностью здоров».

Действительно, Неверящий стоял без видимых повреждений у стола и матерился, разглядывая тарелку с остатками салата, лежавшую на полу. Пол рядом с тарелкой укрывали осколки стекла, неподалеку лежала ножка от бокала.

– Что-то случилось? – не допустив в голос разочарования от не случившейся сенсации, спросила Аня.

Неверящий резко вскинул голову, покраснел и буркнул:

– Извините.

«За что?», – чуть не спросила Аня. Потом до нее дошло: за мат. Аня подавила истерический смех. То есть за мат он извиняется, а сам ведет себя как свинья, и никаких противоречий.

– Все в порядке, – в голосе на удивление отсутствовали нотки фальши. – Что-то случилось?

– Этот бокал приносил мне удачу. Последние десять лет.

«Это существенный повод для мата», – иронично подумала про себя Аня.

Виктор старался не привязываться ни к людям, ни к вещам. Первые могут предать, вторые – прийти в негодность. Но все же были исключения из правил. Среди людей – семья, среди вещей, как ни странно, самые хрупкие предметы – посуда.

Разбитый бокал Виктор купил лет десять назад и с тех пор только из него и пил любой алкоголь. Это стало у него традицией: в самых тяжелых жизненных ситуациях выпивать вино или коньяк именно из определенного бокала.

Сегодняшняя ситуация однозначно могла считаться тяжелой. Необходимость прожить под одной крышей с незнакомым человеком несколько дней сама по себе была стрессом для Виктора. Но он почему-то не задумался над тем, что с этим человеком придется постоянно сталкиваться в разных комнатах. А когда осознал данную истину, то было уже поздно. Именно поэтому Виктор собирался, сидя ночью у компьютера, сбросить стресс за бокалом вина. За любимым бокалом! Виктору хотелось разглядывать причудливые узоры на стекле, ощущать под рукой гладкость ножки, наслаждаться самим вкусом вина, которое в бокале казалось совсем другим, нежели в бутылке.

Виктор зашел в кухню, наложил в тарелку салат, достал бутылку вина и бокал… Затем он неловко дернулся, и бокал очутился на полу. А Виктор принялся отчаянно материться, забыв обо всех правилах приличия.

И он совсем не ожидал, что настырная журналистка появится рядом буквально сразу же и с фальшивым сочувствием начнет его расспрашивать о происшествии. Что еще могло случиться! Он – инвалид! Разве этого мало?!

Буркнув несколько фраз в качестве извинения, Виктор поковылял к себе, теперь уже без салата и без вина. Переживет как-нибудь. Реалистичней станут сцены страдания героев в новой книге.

– Ходит здесь, все вынюхивает, – недовольно проворчал Виктор, закрывшись в кабинете. Журналистов он терпеть не мог с детства. С тех пор, как они старались обнаружить как можно больше информации о личной жизни отца. – Лучше бы в комнате своей сидела. Молча!

Виктор вспомнил, что их интервью не закончено, а значит, с журналисткой придется встретиться еще несколько раз как минимум, выругался и создал новый файл.

Надо, надо писать очередную книгу, отвлечься от всех проблем в этой дурацкой реальности!