Ты мне не нравишься - Татьяна Новикова Страница 9

Темно-синяя иномарка привлекает моё внимание. Точно! На брелоке, который вручил мне Миронов, был такой же значок. Стекла затемнены, не разглядеть, что внутри. Окна закрыты. Зачем-то дергаю ручку пассажирской двери и…

– Мамочки… – я отшатываюсь, когда загорается свет, и передо мной оказывается человек.

Смертельно бледный, он стискивает простреленный живот ладонью, и кровь сочится из раны, будто вишневый сок. Вишневый сок с ароматом металла.

– Уходи, – требует Артем, морщась. – Живо.

– Да пошел ты, – внезапно изрекаю я и стаскиваю с себя балахон.

В институте у нас был курс оказания первой помощи. Я ещё думала, в какой ситуации мне пригодится знать, как перевязывать раны. Ведь хорошие девочки типа меня, если цитировать Артема, в неприятности не ввязываются и крови видеть не должны.

Оказалось, оно не лишнее.

Так, ранение пришлось чуть сбоку, брюшная полость не задета. Была б задета – уже б окочурился, а так вполне живой, вон, даже пререкается.

– Они могут вернуться.

– Могут, – соглашаюсь, обматывая толстовку и сильнее прижимая ладонь Артема к ранению.

Вроде бы при огнестрельном ранении в живот нужно смочить повязку водой и наложить поверх холод. Но где взять этот самый холод?

Получается, он из-за меня подставился под пулю.

Ну и что теперь делать? Гордиться этим?

– Не смей обращаться в больницу, – рычит Миронов-младший, заметив, как я вытаскиваю телефон. – От этого зависит не только моя, но и твоя жизнь.

– Ты истечешь кровью, если я не обращусь!

– Лучше отвези меня в отель, – после секундной паузы решается он и сильнее выдыхает.

– Ты придурок? – уточняю красноречиво. – Как я объясню метрдотелю, почему тащу окровавленное тело в номер? Ты поедешь в больницу, и точка.

– Тогда домой.

– К отцу?

– Именно. С ним легче объясниться, чем с полицией.

– Ты не доедешь…

Он впивается в меня колючим холодным взглядом, в котором больше стали, чем в открытой ране.

– Софья, либо вези, либо проваливай!

Ага, вези. Хорошая идея. Нащупываю связку ключей, сажусь на водительское сидение.

– Точно. Ты же не умеешь водить, – вспоминает Миронов, тяжело дыша.

Как сказать. Умею относительно. Каталась с парнями на площадке перед институтом. Но прав не получала и теорию не знаю вообще. Главное, чтобы не механика, иначе я запутаюсь в передачах.

Если меня тормознут полицейские, нам конец.

Надо все-таки ехать в больницу…

Наверное, все мои возможности аккумулируются от выброса адреналина, но я вспоминаю, как управлять железным зверем. Он ревет на поворотах, скрипят шины, я выворачиваю руль и радуюсь тому, что за несколько дней наизусть выучила дорогу до коттеджного поселка.

Спасибо Степке Соловьеву за то, что обучил меня вождению. Он с первого курса влюблен в меня и занимался этим сугубо из личного интереса – чтоб зажать где-нибудь в уголке и случайно потрогать за коленку. Но, в итоге, благодаря нему я смогла совершить невозможное. Доехать.

Мне везет, и шлагбаум на въезде в поселок поднимается тотчас, стоит фарам моргнуть.

Я торможу прямо возле нашего забора, пропахав газон и любовно взращённые садовником кусты гортензии. Авто замирает в сантиметре от удара.

– Лежи тут! – приказываю Миронову.

– Далеко не уйду, – скептически отзывается тот и улыбается белесыми губами.

А дальше всё происходит как зыбком тумане. Я натыкаюсь на маму, что-то кричу ей, она зовет Дениса Владимировича. Тот бежит к машине, осматривает Артема и осторожно вытаскивает его. Мама крестится и плачет. Денис Владимирович подозрительно спокоен.

Меня накачивают успокоительными каплями и оставляют с мамой наверху. Жду сирен скорой помощи и ярких мигалок, но коттеджный поселок безмолвствует.

– Как они там? – спрашиваю, прислонившись к двери ухом. – Почему не едет скорая?..

Миронов-старший попросту запер нас в спальне со словами: «Меньше причитать будете».

– Судя по всему, скорая и не приедет, – неожиданно без эмоций откликается мама. – Ты говоришь, подстрелили? Значит, лучше обойтись без шумихи. Успокойся, Денис знает, что делать. Расскажешь, что случилось? Где вы пересеклись?

Отрицательно мотаю головой.

– Позже…

Когда придумаю достойную историю.

Мама понимающе кивает и вопросов не задает.

– Надо бы тебе сдать на права, – добавляет она меланхолично, рассматривая в окно следы от шин. – Техника, конечно, хромает, хотя мне никогда не нравились те гортензии.

Я хихикаю, но смех это исключительно нервозный. В итоге мы с мамой ложимся на кровать и, обнявшись, вспоминаем моё детство и то, как спокойно было раньше. Ближе к рассвету меня накрывает рваная дрема, из которой я вырываюсь на несколько минут и погружаюсь вновь, неспособная бороться с усталостью.

Нас выпускают спустя несколько часов бездействия, под самое утро. Денис Владимирович говорит, что Артем отдыхает и что его здоровью ничего не угрожает.

– Его осмотрел мой личный врач, и причин для волнения нет, – успокаивает меня будущий отчим. – Жить будет. Шрамы украшают мужчин, особенно – дурковатых, как Артем.

Даже не буду спрашивать, что за врач способен приехать посреди ночи в загородный поселок и без лишней шумихи подлатать парня.

Впрочем, волноваться не о чем. Миронов-младший спит, Миронов-старший курит на террасе, а мама пытается сладить с завтраком, хотя получается плохо. Она тоже нервничает, хоть и пытается не подавать вида.

А днем мне приходит лаконичный ответ на прошлое сообщение, отправленное Артему:

Всё хорошо.

И я с облегчением выдыхаю.

***

Отвертеться от допроса не удается. Думается, Миронов-старший обучался методам раскалывания преступников, потому что к делу он подходит со всей ответственностью. Приглашает меня в свой кабинет и предусмотрительно запирает дверь изнутри. Не хватает только прожектора, что светил бы мне прямо в лицо.

Я тут ещё не была. Выдержанно классический стиль, много древесины, стеллажи полны старинных – это видно по корешкам – книг.

– А теперь рассказывай, куда опять влип мой отпрыск?

Он садится за монументальный рабочий стол и закуривает, а я тону в мягком кресле, стоящем возле кофейного столика. Поправляю пустую пепельницу. Оглаживаю граненое стекло подушечкой пальца.

– Он хотел меня защитить. Клянусь.

А сама нервно сглатываю.

Миронов-старший сказал «Опять». Опять вляпался. Да ещё таким будничным тоном сказал, будто про чистку зубов.