Огонь в итальянском сердце - Лаура Тонян Страница 9

— Каталин.

— Внимание, Тереза, Стефания! — те и не думали заниматься своими делами, они с любопытством разглядывают меня. — Каталин теперь является частью коллектива…

Билли подсказывает, перебив:

— Пока что, на время испытательного срока.

Он получает в ответ неодобрительный взгляд босса.

— Да, — не совсем охотно соглашается Бьянка, — пока — всего на месяц, а потом — увидим.

Она одобряюще улыбается мне и сжимает плечо. Ее взор перебегает с моего лица на девчонок.

— Будет работать в смене с Альбаной.

Девочки присвистывают, только и успело прозвучать имя моей будущей напарницы. Ева вскидывает брови и опускает взгляд, зажевав нижнюю губу. Билли рассеянно проводит по волосам ладонью и отправляет отдавать указания подчиненным. Все разбегаются делать дела, и у меня есть момент расспросить про эту Альбану подробнее. Заприметив мой слегка удивленный взгляд, Бьянка отходит в сторону и подталкивает осторожно меня к себе. Мы втроем — я, она и Ева — следуем в небольшой, очень светлый кабинет. Сеньорита Каролла занимает свое место за столом, а мы с Евой присаживаемся на софу цвета пепла. Не могу отделаться от привычки — кладу на колени маленькую белую подушку, прижимаю ее ладонями, как и обычно. Я все ещё нервничаю. Кажется, что в любой момент все переменится.

— Давай-ка, — начинает дружелюбно Бьянка, раскрывая мое резюме, которое она забрала у Билли, — составим тебе график. Ты же ведь ещё учишься, да?

Ее слова наполнили мое тело теплом, в котором я нуждалась.

Больше не страшно.

Маркус Давиде Ферраро

— Вставай! Ты меня слышишь? Вставай! Живо поднимайся!

Мое сознание, которое отчасти все-таки остается пьяным, протестует. О, нет. Ее голос. Ее удары — но спине, по ногам, по бедрам. Вступая в борьбу за одеяло, я выигрываю бой. Огрызаюсь:

— Отстань от меня!

Безупречная Валентина Виттория возмущенно ахает.

— Как ты смеешь разговаривать с матерью! — она больно бьет ладонью снова. — Поднимайся, Маркус! Ты ведь помнил, что у тебя много дел. Почему ты вчера пил?

Оставаясь наполовину сонным, стону в подушку:

— Нет, я забыл…

— У тебя две важные встречи сегодня, — мама злится сильнее, она рычит, пытаясь меня поднять.

Ни черта у нее не выходит. Я мощный и высокий. Весь в отца, которого ей так не хватает. Впрочем, характер у меня — тоже не сахар. Быть может, я напоминаю ей умершего мужа не только внешностью, но и отвратительным характером.

Это какое-то чудо — в моем мозгу, через раз вспоминающем слово «виски», помещается так много мыслей! Такое чувство, что алкоголь, что я вчера принял, наполняет весь мой организм. Да что там! Я весь состою из абсента и джина.

Наконец, мама все же побеждает: бросает тяжелое черное одеяло на пол. Я предстаю перед ней в одних белых боксерах. Когда поворачиваюсь на спину, протираю глаза, вижу ее перед собой со сложенными впереди руками и крайне недовольным выражением лица. Мать выгибает бровь.

— Хорошо, что ты хотя бы иногда ночуешь в нашем доме, а не в своей холостяцкой берлоге. — Дождавшись, когда я полностью сконцентрируюсь на ней, мама машет ладонью в сторону выхода из спальни.

— Прими душ и спускайся к завтраку. Тебя уже ждут Лука и Паола. И поторопись!

Отдав четкий приказ, она покидает мою спальню. Дядя и тетя снова здесь, с нами. Они так часто навещают маму после смерти отца, что, кажется, будто они живут в этом доме. Благо, я бывают тут не так часто. Какого черта вчера я сказал таксисту ехать сюда?! Мне стоило отправиться в свою квартиру в центре.

Любое действие — напоминание о том, кто я теперь. Вынужденные игры в гольф, бильярд или футбол с теми, кого я знать не знаю, но с теми, кто принесет компании массу денег. Непрекращающиеся переговоры и встречи, деловые ужины и подписание бумаг. И даже сейчас, принимая душ, я понимаю, что делаю это не тогда, когда хочу, а тогда, когда надо. Я не привык к такому образу жизни даже спустя целый год. Смогу ли смириться с этим однажды? Может быть.

Поправляя узел галстука на шее, я схожу вниз по лестнице, которая ведет прямиком в столовую. Мое появление пресекает звон посуды и болтовню. Взгляды всех присутствующих вперяются в меня. Прежде чем я успеваю присесть за стол, прислуга уже хлопочет о том, чтобы мой стакан был полон апельсинового сока.

— Доброе утро, Маркус, — справляясь ножом и вилкой с куском бекона, здоровается дядя Лука.

Его жена вторит ему и тоже не поднимает голову от тарелки. Я стелю салфетку на колени, отпиваю сока, а спустя буквально две минуты другая служанка приносит мне свежезаваренный кофе. Мама благодарит ее за меня, выставляя собственного сына, как обычно, сволочью в глазах других.

— Где же Пьетра? — я нарушаю затянувшееся молчание первым.

Оба родителя двоюродной сестры вскинули на меня взгляды, исполненные недоумением.

— Ты никогда про нее не спрашивал, — фыркнув, Паола нервно смеется и продолжает есть свой завтрак.

Лука дожевывает бекон, глядя мне в глаза. Он не особо жалует меня, так же как и его жена. Вообще, они считают, что я тот, кого нужно постоянно толкать вперед, потому что сам не доберусь до вершины. На самом деле, Лука всегда ненавидел то, как я бросаю отцу вызов. Думаю, он счастлив наблюдать за крахом моей свободы. Ему нравится слушать, как звенят цепи кандалов, что надеты мне на ноги. У меня нет другого выхода, кроме как подчиняться. Мать взяла бразды правления нашей маленькой семьей в свои руки. Продать свою долю в «Blankenship and friends» без ее письменного согласия не получится. А если я решу уйти в закат, она лишит меня всего. Без денег, без привилегий, без четкого понимания, чем мне потом заниматься я пропаду. Я это знаю.

В голове гремит: «Жалок! Жалок! Жалок!». Спокойно пью кофе, выгляжу вполне умиротворенным, но эти трое, сидящие рядом, понятия не имеют, что за ураган бушует в моей душе, что за огонь пылает в моем сердце. Они снова треплются языками, обсуждая светскую хронику. Я же хочу скорее отсюда сбежать.

— Чао! — поднявшись из-за стола, машу рукой матери и остальной родне.

Уверен, моя бесцеремонность заставила их провожать меня взглядами, пока я спешу к парадной двери.