Время для нас - Виктория Лукьянова Страница 9

Я посмотрела на сцену и поняла, что пропала. Вновь и вновь я возвращалась в первый день нашего знакомства. Вновь и вновь пыталась вычеркнуть его из своей жизни.

Очень часто я слышала фразу про то, что первая любовь особенная. Ее не забывают. Видимо, в этом и была причина, почему я сейчас так тряслась, но разевала рот от удивления, рассматривая стоящего перед аудиторией человек в сто мужчину и не могла поверить собственным глазам. Почему я не изучила программку? Почему проигнорировал тот факт, что на конференции для начинающих молодых бизнесменов будет выступать он?

Егор Щербаков собственной персоной.

А он стал еще краше. Если к мужчине можно было применить подобное. Блистал на сцене, делясь секретами, отпуская вполне себе приличные шутки и не замечая меня. Я словно пустое место в третьем ряду. Такая зияющая черная дыра размером с девушку, безумно влюбленную в человека, которого игнорировала.

Два месяца. Ровно два месяца он пытался достучаться до меня. Не знаю откуда и каким образом, но он достал мой номер телефона, даже тайный, который я берегла как зеницу ока от родных. Все мои профили в различных приложениях социальных сетей, почтовый электронный ящик. Он будто отыскал меня среди миллиона людей и осаждал мою башню. А я как дракон шипела на него и грозилась оторвать ему язык, если он не перестанет засыпать меня письмами, эсэмэсками, звонками. Я не была принцессой, потому что понимала, если дам слабину, то не смогу и дальше держать дистанцию. Наплюю на правила и запреты, сорвусь и умчусь к нему. Но тогда я останусь ни с чем. Мать вышвырнет меня из дома. Отец вряд ли заступится. И да, я завидовала Герману. По-настоящему и по-доброму, потому что он смог. А я нет. Трусливая Сара, которая смотрела на сцену, совершенно не слышала слова и не могла отвести взгляда от любимого человека.

Почему он пропал? Ведь пытался добиться меня? Хотя бы просто поговорить? Нет, это я виновата. То игнорировала его, то огрызалась. Пыталась заставить его закрыть рот, отвязаться от меня. Егор так и поступил, а я смотрела на замолкший телефон, на пустую почту и не могла поверить своим глазам. Он исчез точно также внезапно, как и появился. Вот только его жизнь продолжала кипеть, а я плыла по уготовленному заранее течению. Исполняла роль прилежной младшей дочери. Училась в выбранном матерью колледже, чтобы получить корочку, которой совершенно не буду гордиться, и с глупой надеждой раз за разом обновляла страничку, ожидая хоть какой-нибудь весточки от мужчины. Бежала к телефону, когда слышала мелодию входящего звонка или сообщения. Но все было мимо и напрасно. А я так и не рискнула сделать первый шаг. Я просто не могла рисковать свободой Егора, его бизнесом, спокойной жизнью брата. Потому что мать не простила бы мне такого опрометчивого поступка. А я клятвенно обещала вести себя хорошо, и защитить Германа от влияния Марианны Троицкой – женщины, которая могла уничтожить любую жизнь. Даже собственных детей.

Как только выступление закончилось, я первой подскочила на ноги, но вместо того, чтобы приблизиться к лекторам, умчалась в противоположном направлении. Чем дальше от Егора, тем лучше для моего маленького трепещущего в груди сердечка. Потому что то, что происходило со мной последний час, было похоже на безумие.

Я выскочила в коридор, почти бегом добралась до выхода на улицу, и лишь когда за мной захлопнулась огромная массивная железная дверь, я смогла вдохнуть. Или выдохнуть. Легкие жгло, а глаза заволокло пеленой слез.

Я все-таки пропала.

– Сара? – за спиной я услышала мужской голос.

Как же давно я не слышала его. Вот так, без искаженных микрофоном ноток. Натуральный, чистый и родной. Почти родной.

Я не рисковала повернуться, потому что могла выдать себя с потрохами.

– Сара, ну же, – он смеялся. – Хватит воротить от меня свою симпатичную мордашку. Думаешь, я тебя не видел?

Я пожала плечами. Говорить совсем не могла. Все слова словно испарились из головы. Да и своему голосу я не могла доверять. А вдруг он дрожит? А вдруг он поймет, что я волнуюсь?

– Ну как хочешь, – Егор даже не приблизился.

Хлопок металлической двери. Лязг, разрывающий барабанные перепонки. Он ушел. Он же ушел? Я осторожно повернула голову и не обнаружила за спиной никого. Да, ушел. Я хотела именно этого, но почему в груди так больно защемило? Почему по щекам катились слезы?

Шмыгнув носом, я заставила себя дышать. Успокоила тело, которое потряхивало от нервной дрожи. Нужно собраться. Привести себя в порядок и отправиться на конференцию. Я здесь как начинающий бизнесмен, а не как размазня, которая встретила того, кого пыталась выкинуть из головы и отчаянно любила.

Я заметил ее сразу. Не узнать Сару было невозможно. Чуть повзрослела, но все те же сияющие глаза, шелковые темные, почти черные локоны. Все та же улыбка, немного дерзкая, и странно милая. Она была словно соткана из противоречий. Такая разная, но удивительно единая. Я гнал от себя дикое желание соскочить со сцены, бросить к чертовой матери микрофон и пробраться к ней. Схватить девушку в объятия, покрыть ее щеки безумными страстными поцелуями и заявить во всеуслышание, что она со мной. Она моя.

Но два года назад Сара дала ясно понять то, что мы не будем вместе. А я как идиот гонялся за ней. За призрачной надеждой, что смогу завоевать непокорную девушку. Украсть ее нежное сердце, стать единственным в ее мыслях. Заполнить собой ее жизнь. Потому что она была моей жизнью. Тогда, два года назад.

Я смог отыскать все ее номера, всё, что только можно было. Нанял отличного детектива, который отработал гонорар. И стал атаковать девушку, но она стоически молчала, либо оборонялась. Я засыпал ее почту письмами, телефоны звонками и сообщениями. Я говорил, какая она чудесная, восхитительная. Я готов был открыть ей свое сердце, подарить свою душу, но она отказала. Грубо, жестко и бесцеремонно. Цинично. Бросила напоследок, что я был лишь случайным опытом в ее жизни. Лишь одним из теперь уже многих.

Вот тогда-то я понял, как бывает больно. Как щемит в груди. Я почувствовал то, что большинство мужчин скрывают. Они тоже плачут.

В тот вечер я напился. До чертиков, до галлюцинаций, до рвущей пополам боли, которая никак не унималась. Я выл от бессилия, от глупости. Ведь взрослый мужик. И Сара была не единственной девушкой в моей жизни. Но неведомым образом ей удалось занять почетное место в моей жизни. Я сам возвел ее на пьедестал. Сам выдал корону и ключи от сердца. А она бросила к моим ногам дары, подношения. И послала меня как можно дальше. Устала от моего навязчивого преследования. Приказала забыть и выбросить из головы. Я так и сделал. Точно так, как она и требовала. Просто пропал.

Теперь она смотрела на меня из третьего ряда, а я как клоун шарахался по сцене, шутил, веселил публику, которая смотрела мне в рот и кивала на каждое слово, и тихо ненавидел весь мир. А больше всего Сару.