Осколки разбитого неба - Татьяна Минаева Страница 9

Паша понимал, что если сейчас, поддавшись эмоциям, станет кричать на Аньку, разговора точно не выйдет. И если пока еще можно хоть как-то ее успокоить, то еще немного, и всё однозначно закончится грандиозной истерикой. Он не прав, что и говорить, только готового верного решения, к сожалению, у него не было, и поступил он так, как подсказывало сердце.

– Аня, Анют, – он ухватил сестру за запястья, чтобы она не умотала в свою комнату прежде, чем он успеет сказать хоть что-то. – Я не думал, что он скажет тебе о нашем разговоре. Я просил ничего тебе не говорить! Хотел просто, чтобы он понимал…

– Зашибись! – Очередная попытка оправдаться вызвала лишь противоположный эффект. Аня вырвала руки из хватки брата и зло сверкнула застланными влагой глазами. – То есть я еще и знать не должна была?! Охренеть! А ты думаешь, я бы не заметила, да? Думаешь, не поняла бы? По словам, по взглядам… Люди начинают смотреть по-другому, когда узнают, ты понимаешь это? Все по-другому становится! – Аня всхлипнула и нервным движением стерла с лица слезы.

– Это неправда, – попытался было возразить Скворцов, но Аня замотала головой и снова всхлипнула.

– Правда, Паша! Это правда! – закричала она. – Зачем ты ему сказал? Он не должен был этого знать! Никто не должен знать! Это мое! – стукнула она кулачком себя по груди. – Это только мое!

– Тихо, Ань.

Меньше всего Павел хотел, чтобы вышло именно так. Он много раз видел, как плачет его сестра, много раз успокаивал ее, утешал. Одиннадцать лет назад, когда они из-за Ани переехали в другую квартиру, и она пошла в новую школу. Отношения с одноклассниками не ладились из-за ее замкнутости, а дети, как известно, бывают очень жестоки… Позже она рыдала у него в руках, когда не стало отца, а затем и матери. Видеть ее слезы было тяжело, потому что Паша знал, что просто так Аня никогда не плачет. Она плачет только от боли. От боли, причиненной ее душе, ее сердцу.

– Я его люблю, понимаешь?! – срывая голос, произнесла Аня. – Он не должен был знать. – Она отвернулась к стене и прижалась к ней лбом. Плечи ее мелко тряслись, и невозможно было не услышать тихие всхлипы, прорезающие внезапно повисшую тишину.

– Прости меня, – подойдя сзади, Паша положил руки ей на плечи и поцеловал в затылок. – Я действительно не должен был вмешиваться. Прости, – прижался щекой к ее мягким волосам. – Если я могу что-нибудь сделать…

– Не надо ничего делать! – сквозь слезы выдавила Аня. – Ты уже все сделал. Кто тебе право дал влезать в мои отношения?! – Она повернулась лицом к брату, вынуждая того сделать пол шага назад.

– Я хотел как лучше, – виновато произнес он.

– Хотел ты. – Собравшись с мыслями, Аня вытерла слезы рукавом кофты, выключила газ под сковородкой, а затем открыла навесной шкафчик. – Я запрещаю тебе вмешиваться в мою личную жизнь, – внезапно повернувшись, твердо выговорила она.

Несмотря на весь ее внешний вид: заплаканное лицо, чуть дрожащие пальцы и стоящие в глазах слезы, Павел осознавал, – сестра вовсе не шутит. Какие уж тут шутки!

– То есть, если я буду видеть, что кто-то тебе боль причиняет, я должен молчать? – скептически осведомился он. – Я был не прав, Ань, я действительно не должен был говорить с Андреем о твоем прошлом. Обещаю, что такого больше никогда не повторится. Но не обращать внимания на то, что с тобой происходит, я не могу!

– А этого делать тебя никто не просит! – воскликнула она. – Но решать за меня не нужно! Ты просто… – слезы полились из глаз с новой силой. – Он никогда ко мне не будет относиться по-прежнему. Это… да это как будто в грязи вываляться!

– Это не так, – Паша нахмурился. – Ты не должна так думать. Ты ничем от других не отличаешься, и то, что случилось… это вообще ни при чем! Только полнейший кретин может отвернуться от тебя из-за этого.

– Не надо, Паш, – Аня остановила его движением руки и вздохнула. Опять повернулась к шкафчику.

Пузырек с настойкой пустырника, как назло, стоял за другими баночками. Стоило навести тут порядок, только в последнее время Аня была настолько занята работой, а потом и, как она думала, отношениями с Андреем, что времени на такие мелочи совсем не оставалось. Да и желания не было. Куда приятнее было провести лишние минуты, бродя с Андреем по парку или сидя в каком-нибудь маленьком уютном кафе… Как же недолго длилась мечта…

Мысли о том, что это было всего лишь игрой, иллюзией, вызвали новый приступ боли. Слезы потекли уже проторенными дорожками по щекам. Она больше не всхлипывала, но слезы остановить не могла. Вздрогнула, зацепившись запястьем о край шкафчика, дернулась. На столешницу упало несколько маленьких коробочек, пузырек с пустырником выскользнул из пальцев и, неудачно стукнувшись об угол плиты, разлетелся на несколько частей. Кухня тут же наполнилась резким запахом настойки. А Аня смотрела на все это и чувствовала, что ее вновь начинают сотрясать рыдания.

***

Медленно цедя коньяк, Андрей думал, зачем поддался на уговоры друзей выбраться из дома. Провести пятничный вечер в развлекательном заведении – дело хорошее, только настроения у него не было абсолютно. Друзья веселились, громко хохотали и периодически уходили на танцпол, дабы составить компанию очередной барышне, а вот он своей кислой миной только тоску наводил. Ровно две недели с той пятницы, когда он грубо выпроводил Аню из своего кабинета… После истерики в туалете он видел ее только мельком. Много думал о ней, о себе, в целом о ситуации, но мысли по-прежнему ходили кругами. На разговор он больше не решался, и не потому, что не хотел или собирался оставить все, как есть, а потому, что опасался, что снова может довести Аню до срыва. Любое упоминание о событиях прошлого для нее болезненно – это он уже понял. А еще Андрей внезапно осознал, что соскучился по ней. Почему-то хотелось увидеть ее, подойти, почувствовать тонкий запах ее парфюма. За тот месяц, что они вроде как были вместе, он привык к ней. Привычка – страшная сила. Первое время он не ощущал, что скучает – злость, потом погрузился в работу, а вот сейчас почувствовал это. Все-таки с Анькой было неплохо…

Допив залпом остатки коньяка, Андрей поднялся с мягкого диванчика. Смысла находиться тут дальше он не видел, от шума и мелькания лиц начала болеть голова. Впереди, для того чтобы хорошенько подумать, были выходные. Впрочем, Андрей сомневался, что в голову ему придет что-нибудь дельное – как ни крути, а задница, что говорится, сзади. Вот и тут думай – не думай, а положение вещей от этого не изменится: Аню он обидел и обидел сильно. Вернее не так. Аня не заслужила того, как он с ней поступил, она вообще ни при чем. И если дела обстоят так, как описал ее братец, то взаимоотношения с людьми ей и без того строить сложно. А в том, что тот не приукрасил, Андрей не сомневался. После разговора с Пашей и последующей попытки поговорить с его сестрой, все встало на свои места. Ее замкнутость, ее нерешительность, ее неумелость… Может, сейчас и стоило бы просто оставить девчонку в покое, только теперь, зная всю предысторию, Андрею было слишком тяжело видеть ее такую поникшую. Она и прежде-то не носила яркие или откровенные вещи, а в последнее время и вовсе не вылезала из темной, скромной одежды, скрывающей ее тело едва ли не с макушки до пят. Хуже только паранджа. Будто спрятаться хотела, стать еще более неприметной.