Книжный магазинчик прошлого - Эми Майерсон Страница 9

– Мне только что позвонили. Это Билли.

Весь алкоголь в моем организме ударил в голову. Билли. Дядя Билли. Мир внезапно закружился. Я не могла вспомнить, когда в последний раз мама упоминала его имя. Я не могла вспомнить, когда в последний раз я сама вспоминала о нем.

Я заранее предчувствовала плохое, но все-таки ждала ее слов.

– Он… он умер. Сегодня днем, – сказала она отвлеченно, будто выпила успокоительное, что, возможно, и было правдой. Ее голос казался мне неестественно спокойным.

В моем туманном сознании всплыл образ Билли: вот он сидит за рулем своей машины в тот самый последний день. Он улыбнулся, отъезжая от дома, но его улыбка была слишком широкой, беспокойной. Я пыталась припомнить более радостный момент: тот день, когда он купил мне собаку и светился от счастья, или то мгновение, когда я отгадала одну из его загадок. Но вместо этого я упрямо видела его натянутую улыбку в тот самый миг, когда он махнул мне на прощание, не сумев спрятать от меня свою печаль.

– Боже, мам. – Я не знала, что сказать.

Каково ей сейчас? Да, они не общались шестнадцать лет, но наверняка она была разбита.

– Не хочу отвлекать тебя от вечеринки.

– Это всего лишь вечеринка.

– Веселись. Поговорим чуть позже, хорошо?

– Мам, – воскликнула я, пока она не повесила трубку. – Соболезную.

– Я тоже соболезную.

Я осталась на крыльце и смотрела в телефон, и ее номер мерцал еще пару мгновений, а затем исчез. Ночь была душной. Спустя девять лет в Филадельфии я никак не могла привыкнуть к влажности и жаре даже после захода солнца.

Я вспомнила наш последний разговор о Билли. Мама сказала, что они вряд ли помирятся.

Так и случилось: они не простили друг друга.

Мне стоило давным-давно разузнать правду, но мама ясно дала понять, что теперь Билли – призрак, и нам нельзя говорить о поездках в Темескал Каньон, куда мы часто забирались втроем, или о живописных пляжах в Малибу, его любимых. В конечном итоге я подчинилась, забыла его, но все равно сейчас чувствовала острую боль от потери.

И мама тоже ее чувствовала. Несомненно.

Звук шагов Джея усиливался по мере того, как он подходил к двери. Мне было легче от осознания, что он пришел за мной, но я не была готова разделить с ним этот момент.

– Эй, – сказал он, бросив лукавую ухмылку, от которой обычно подкашивались ноги. Правда, на сей раз у меня лишь сильнее закружилась голова. Улыбка быстро исчезла с лица Джея. Он прислонился к дверному проему, будто позируя для каталога с городскими фотосессиями. – Что случилось?

– Мой дядя умер.

– Черт. – Джей присел на ступеньку и прижал меня к себе. – Может, прогнать всех?

– Нет, я не хочу, чтобы кто-то узнал. Просто… я не видела его лет шестнадцать. Поверить не могу, что он мертв.

Даже когда я произнесла это вслух, правда все равно не показалась мне реальной.

– Я могу запустить пожарную сигнализацию, зажгу спичку под разбрызгивателями. И все уйдут.

– У нас нет разбрызгивателей, – усмехнулась я.

– Хорошо. Тогда, может, пожар в мусорке? Это неопасно.

Я напряженно улыбнулась.

– Пожалуйста, не надо поджигать нашу квартиру. Серьезно, не хочу сейчас об этом думать.

Мои слова Джея не убедили, но он поднял меня с крыльца и повел наверх. Перед тем, как мы зашли в дом, он обнял меня за талию и прошептал:

– Одно слово – и они уйдут.

Когда мы вернулись в квартиру, один из друзей Джея позвал его покурить с ребятами. На стенах проступала влага. Диван и журнальный столик отодвинули к стене, освободив место для танцев. Мой давний сосед по комнате заметил меня с другого конца гостиной и потащил на танцпол, где тела сбивались в парочки, кружась под музыку и переплетаясь конечностями.

Я не могла забыть Билли, квесты, которые он устраивал на заднем дворе, наши приключения в парках и на пляжах Лос-Анджелеса, подарки, которые он привозил издалека – южноамериканские украшения из бисера и электронику из Японии. Мне ужасно хотелось узнать, что случилось с этими подарками. Лежали ли они все еще в родительском доме или же мама выкинула их много лет назад?

Неожиданно рядом оказался Джей. Он обнял меня за талию и медленно задвигался в такт музыке, но я никак не могла попасть в ритм, слыша в голове голос мамы:

– Я тоже соболезную.

Как же быстро она повесила трубку, чтобы не взваливать на меня глубину своего горя.

Джей исчез так же внезапно, как появился. Он поспешил в дальний угол, где ребята уже собрались вокруг чего-то разбитого. Я пыталась повторять движения танцующих, но ноги налились свинцом. Джей наклонился и поднял упавший предмет, а потом бережно отнес его в спальню. Песня закончилась, но парочки вокруг меня продолжали двигаться под ритм пьяных разговоров. Я закрыла глаза и увидела Билли, его растерянную улыбку. Как он называл меня в детстве? Моя особенная девочка? Нет.

Моя любимая девочка.

– А вот и моя любимая девочка, – говорил он и увозил меня на очередную авантюру.

Снова заиграла музыка. Я постаралась раствориться в ритме вечера, но голову атаковали мысли о Билли, о его уроках геологии, биологии и эволюции, замаскированные под приключения. Он научил меня практически всему, что я знала о мире, о его изменениях, трудностях и развитии, о том, как наша жизнь складывается, а земля вращается на орбите. Я остановилась и открыла глаза. Конечно. Как же я сразу не додумалась. Мои ноги словно приросли к месту, но я с усилием делала шаги, отпихивая обнимающиеся парочки по пути на кухню. Блондинка на открытке все так же улыбалась с холодильника, но теперь я знала все, что знает она.

«Понимание готовит нас к будущему».

Это слова Билли. Он сказал их после моего первого землетрясения.