В тайге ночи тёмные - Лора Вайс Страница 9

— Думаю, — продолжил, — ничего ужасного, если мы перейдем на «ты»?

— Наверно… — вжалась поясницей в край столешницы. — Тебе яичницу или кашу?

— Мне, что и всем, — заметил легкий румянец на щеках, но в остальном эта женщина — кремень. И Соколов поймал себя на том, что ему до безумия нравится то, какая Лиза, как держится, как смотрит, как разговаривает. В ней есть стержень, внутренняя сила, уверенность и ум. Беспокоит лишь то, что она слишком зажата, будто постоянно думает о чем-то и это что-то ее очень гнетет.

— Значит, кашу.

— Мы с тобой точно нигде раньше не встречались? — прозвучало настолько в лоб, что у Лизы пальцы похолодели, а сердце беспомощно заметалось в груди.

— Нет, — ответила на выдохе.

— Просто… ты так смотришь на меня, будто знаешь и… — хотел сказать ненавидишь, но не стал. В ее взгляде постоянно проскальзывает злость.

— Если позволишь, я приготовлю завтрак. Мой сын хочет есть.

— Да, конечно, прости, — и вернулся за стол, а через минуту прибежал Паша с домино. — Показывай, как ты играешь, — приготовился смотреть.

— Мы с дедой стлоим змейку, — начал вытаскивать домино и ставить одно за другим. — Потом делаем вот так, — толкнул последнюю, и вся вереница рассыпалась.

— Ага, здорово.

И пока Лиза колдовала у плиты, Евгений строил змеек, домики, гаражи, которые Паша с радостью ломал, вернее, сносил маленьким экскаватором.

— А какие игрушки тебе нравятся больше всего?

— Масыны и плансет, у меня там лазные иглы.

Лиза же снова дернулась. Только бы Пашка не сболтнул лишнего. Боже, эта ложь ее до нервного срыва доведет. И вдруг память к Соколову вернется, пока он будет у них? Что тогда? Эх, надо было головой думать, а не задним местом. Однако Паша ничего больше не сказал, его полностью увлек процесс «сноса» высоких башен из домино.

Еще через минут десять перед каждым стояло по тарелке разваристой пшенной каши с кусочками тыквы, что очередной раз удивило Евгения. Какие-то отголоски забытой жизни все-таки давали о себе знать, в первую очередь через восприятие, через запахи. Что-то казалось очень знакомым, а что-то совершенно новым. Так, например, каша с тыквой. Простое деревенское блюдо, но он вряд ли когда-либо его пробовал. Как и игры с Пашей, с детьми он тоже вряд ли общался, ибо слишком много незнакомых эмоций.

— Так ничего и не вспомнил? — заговорил Семен Аркадиевич.

— Пока нет, — за пять минут опустошил тарелку. — Очень вкусно, — глянул на Лизу, — спасибо. Нереально вкусно.

— На здоровье, — и полностью сосредоточилась на сыне, вот уж кто вредничал и не хотел нормально есть. — Давай ложечку за дедушку.

— Давай, давай, — улыбнулся Семен, — а то дедушка обидится и уйдет жить к медведям.

— Лутьсе к волкам, — открыл-таки рот, — будес на луну выть.

— Вот спасибо, внучик. Только к волкам я тебя с собой возьму. Прежде чем они разрешат с ними на луну выть, им надо подарок подарить. Я и подарю вкусного мальчика. Согласен?

— Не-а, — замотал головой. — Я невкусный. Мам, — посмотрел на Лизу, — а когда мозно будет гулять?

— Может и сегодня, если дождь прекратится. Нам как раз надо во дворе порядок навести.

— Я бы помог, — подался вперед Евгений. — Что нужно?

— Ничего, — выпалила Лиза.

— Ветки собрать, листву, там все завалило после урагана, — вступил Семен. — Если в силах, буду рад помощи.

— Хорошо. Я с радостью.

— Швы на ребрах могут разойтись, — никак не хотела его участия. — Сначала я осмотрю их.

— Без проблем, — испытал еще большую радость. Уж что-что, а ее прикосновения — это истинное удовольствие.

Дождь тем временем стих, даже небо местами просветлело. Но надолго ли?

После завтрака отец Лизы отправился в постель, боль в спине никак не отступала, Паша получил заветный планшет и убежал на диван, Соколов же остался с Лизой.

— Тебе, может, тоже передохнуть? — покосилась на него.

— От чего? Я не устал.

И сейчас она впервые заметила странность. Соколов всегда очень трепетно относился к своему личному пространству, любил побыть наедине с собой, раньше часто отменял их свидания, потому что не было настроения, а тут прилип банным листом. Как начал вставать с кровати, так и мотается за ней по пятам. Да и это стремление угодить, помочь, откуда? Неужели вместе с памятью отшибло всё остальное? Или все-таки его амнезия уже давно не амнезия, а игра в «кто кого переврет»?