Любовь и удача - Дженна Эванс Уэлч Страница 9

ТЫ ГДЕ??????????????????

Лина.

Лина и восемнадцать вопросительных знаков. Я на всякий случай дважды их посчитала. Это был очень-очень плохой знак. Обычно Лина писала, как школьная учительница из девятнадцатого века, которая впервые увидела телефон: каждое предложение начинала с большой буквы, не пренебрегала точками, смайликов почти не добавляла. Восемнадцать вопросительных знаков для Лины – чуть ли не богохульство. С таким же успехом она могла бы встать посреди службы в церкви и начать выкрикивать ругательства в мегафон. Она не просто сердилась: она была в бешенстве.

Я нажала «ответить» и поспешно вбила максимально размытый ответ: «Извини, сейчас не могу разговаривать. По уши в свадьбе:(».

У меня все лучше получались размытые ответы. И избегать звонков я научилась мастерски. Грустный смайлик посмотрел на меня с осуждением.

– Что? – огрызнулась я. – Между прочим, я не отвечаю на ее звонки по уважительной причине.

Я не говорила с Линой, потому что не могла. Она слишком хорошо меня знала и сразу поняла бы по голосу, что дело нечисто, а я не желала – категорически не желала – рассказывать ей про Кабби по телефону. Уж лучше пусть Лина осуждает меня вживую, лицом к лицу. Я многим хотела с ней поделиться. Она ничего не знала о Кабби, так что придется пересказать события всего лета.

Осталось только прилететь в Италию, разобрать чемодан и излить душу, ничего не утаив. Я уже знала, как Лина отреагирует. Сначала придет в ужас, потом растеряется, а потом ее внезапно посетит гениальная идея, как мне пережить будущий год, и она примется убеждать меня в том, что все образуется.

По крайней мере, так я себе это представляла.

* * *

Кабби впервые заговорил со мной на пятый день после нашего переезда в Сиэтл. Я готовила вафли. Точнее, взятку в виде вафель, и давалось мне это нелегко. Арчи с Уолтером отвечали за распаковку коробок на кухне и каким-то образом умудрились превратить ее в пещеру ужасов, полную ловушек. Я споткнулась о хлебопечку, уронила целую коробку яиц, а на голову мне упала упаковка пергаментной бумаги. Но когда тесто разлилось по форме и от вафельницы пошел ароматный дымок, я подумала: «Оно того стоило!»

Я втянула носом воздух. Вафли должны были получиться идеальными. Это был мой пропуск на утреннюю прогулку, куда Иэн наотрез отказывался меня брать. Ну кто будет кричать «Пошлавонотсюда!» человеку с целой тарелкой горячих вафель? Даже если этот кто-то хочет произвести впечатление на своих новых друзей.

– У тебя тесто в волосах.

Вот первое, что мне сказал Кабби Джонс. Согласна, звучит не очень романтично, но мне тогда было всего двенадцать, и я еще не понимала, чем Кабби привлек мое внимание. Еще не знала, как назвать это чувство.

Я вытерла челку кухонным полотенцем, и Кабби подошел ближе, вдыхая аромат вафель. Когда он был уже футах в пяти от меня, я наконец поняла, что в нем такого особенного.

– Твои глаза! – ахнула я, отбрасывая полотенце. Они были разного цвета.

Его улыбка погасла.

– Гетерохромия. Генетическая штука. Ничего странного.

– Я и не говорила, что это странно. Дай взглянуть! – Я схватила его за руку и притянула к себе. – Серый и синий?

– Фиолетовый, – поправил меня Кабби.

Я кивнула:

– Да. Он мне особенно нравится. Будь мы героями научно-фантастического фильма, я бы сказала, что именно в нем скрыты твои силы.

Он широко распахнул глаза, а потом улыбнулся и медленно, негромко рассмеялся. В тот момент я поняла, что на мальчишек можно смотреть по-разному: так, как я делала это всю жизнь, и вот так, когда голова начинает слегка кружиться, а в формочке в виде Микки-Мауса подгорает вафля.