Медовый месяц без гарантий - Дэни Коллинз Страница 9

Она слышала их разговор с мамой — мама плакала, а он кричал все громче:

— Я же говорил тебе!

Пауза.

— Зачем она вообще только появилась!

Она не знала, почему он ее не хотел. Слезы уже невозможно было удержать, и Имоджен зарылась лицом в подушку, чтобы он не слышал всхлипываний. Если отец подойдет к двери и услышит плач, ей придется просидеть здесь еще дольше. Она сможет выйти, только если будет хорошей девочкой.

Если бы только здесь была Джулианна.

Как по волшебству, ее обняли теплые руки.

— Ш‑ш‑ш.

Это были не мягкие тонкие руки ее сестры, но чьи‑то другие, горячие и мускулистые. Те, в которых она чувствовала себя еще более безопасно.

— Тревис.

На мгновение Имоджен показалось, что ей просто приснился кошмар. Кошмар, в котором они с Тревисом ужасно поссорились, и ей пришлось вернуться к отцу. Ей было так хорошо рядом с ним, хотелось прижаться ближе, слиться с ним в единое целое. Она провела рукой по его животу, но внезапно он отстранился.

— Не надо.

Она мгновенно вернулась в реальность и откатилась, пытаясь выбраться из запутавшихся простыней. Возбуждение смешивалось со злостью и осознанием, что она проснулась в кошмар, а не от него.

— Тебе плохо? Ты дрожишь.

В ответ на его прикосновение она встала, прикрыв локтем грудь, и попыталась в темноте нашарить больничную одежду.

— Куда ты?

— Я голодна. — А еще ей хотелось сбежать от него, чтобы собраться с силами и справиться с разочарованием. За время брака он всего пару раз ее успокаивал и занимался любовью так, что она чувствовала себя защищенно и спокойно. Не то что сейчас, когда он отталкивает ее, будто ядовитую змею.

Тревис последовал за ней, не потрудившись надеть рубашку. Как же сложно не смотреть на плавные линии его грудной клетки, проглядывающую на подбородке щетину.

Имоджен взяла йогурт и насыпала в него мюсли; Тревис налил в стакан воды и протянул ей таблетку. Первую она выпила еще до того, как пойти переодеваться, но потом уснула и пропустила следующий прием.

— Хочешь бутерброд? Могу подогреть.

— Этого достаточно.

Он коснулся пальцами ее щеки, и она отшатнулась; даже легкое касание прожигало до самого сердца.

— Проверяю, нет ли температуры.

— Я в порядке. — Она убрала волосы с шеи, все еще мокрой после сна.

— Мне не стоит спрашивать, что происходит?

— Притворяюсь, чтобы ты меня пожалел. Не верь мне.

Тревис еле слышно выругался и отошел к окну, из которого открывался вид на заснеженный бассейн. В тускло освещенной кухне его силуэт выглядел таким сильным и красивым, что захватывало дух.

— Ты когда‑нибудь рассказывала о том, что с тобой происходит? — Его тон смягчился.

— Зачем?

— Чтобы это перестало происходить.

— Я посплю здесь, чтобы не будить тебя.

— Дело не в этом. — Он повернулся к ней. — По голосу слышно, что тебе больно. Ты просыпаешься, и твое сердце колотится как бешеное. Вряд ли тебе это нравится. Может, если ты расскажешь, твое сознание перестанет запускать монстров в твои сны.

— Это воспоминания.

После паузы Тревис осторожно спросил:

— О монстре?

— Меня не насиловали, не бойся. — Она наклонила тарелку и соскребла остатки йогурта. — Просто дурацкий день из моего детства. Но иногда, если я не просыпаюсь сразу, то успеваю увидеть Джулианну. Это того стоит.

— Твоя сестра? Которая умерла? — Его голос звучал почти что мягко.

— Да.

— Почему ты не рассказывала раньше?

— Я не хотела. Мне нравилось, когда ты жалел и обнимал меня, это было мило. Но я боялась, что, узнав правду, ты отправишься к моему отцу.

— Почему?

Только запив таблетку, Имоджен поняла, как сильно ей хотелось пить. Она убрала грязную посуду в раковину и, налив еще воды, развернулась лицом к Тревису.

Осмелится ли она открыть самый темный шкаф в своем сердце и показать самый ужасный скелет? От чувства собственного достоинства — единственное, что еще хотелось защищать, — ничего не осталось. А отца, чтобы сделать все хуже, здесь не было.

— Не забывай, что, когда мы поженились, мне было двадцать. С тех пор я повзрослела и поняла, что отец не был человеком, ради которого стоило так переживать. Но тогда я все еще думала, что у меня есть шанс. Не была готова разрубить пуповину.

— Какой шанс?

— Что он полюбит меня. — Она сделала глоток, пытаясь избавить от напряжения, сковавшего горло. Впервые она сказала это вслух. То, что жило внутри, теперь стало реальностью. Признанием. Фактом. В голове бились его слова: «Имоджен. Глупая девчонка. У многих подростков проблемы с родителями».

— Отец ненавидел меня, Тревис. Ненавидел.

— Почему? — Он разговаривал с ней слишком спокойно, словно был уверен, что она драматизирует.

— Спроси у него. Я пыталась узнать — может, у мамы была интрижка? Может, я не его ребенок и поэтому он меня не принимает? Но нет, отец просто меня не хотел.

— Он это сказал? Тебе в лицо?

— Да. Брак моих родителей представлял собой сделку, и он согласился на Джулианну, так как хотел наследника. Но исключительно одного. А маме хотелось, чтобы у Джулианны была сестренка или братик, хотелось еще одного ребенка. Она даже пыталась спорить по этому поводу. Переубедить его не удалось, но она все равно перестала пить таблетки и забеременела. Когда он узнал, все его внимание сосредоточилось на сестре — и с моим появлением на свет ничего не изменилось. Мне кажется, что такая открытая ненависть ко мне стала способом наказать мать за непослушание.

— Это тот отец, который потратил все мои деньги?

— Ты имеешь право негодовать. — Она пыталась залить водой бушевавший внутри пожар, но не получалось. — Уверена, мама не обрела покоя от всей этой истории.

— Но почему ты?

— Пыталась заслужить любовь отца? Потому что я была его ребенком. Он должен любить меня. Разве не так это работает? Но нет. Почему, я не знаю. Почему ты не полюбил меня? Я плохая? Меня невозможно любить?

— Имоджен. — Он протестующе поднял руку.

— Не переживай по этому поводу. — Ему не стоило стыдиться слов, сказанных Гвин. — Может, меня и правда невозможно любить. Виной этому его гены. Он не знал, как можно быть другим, не знаю и я. Я пыталась быть как Джулианна. Она была такой хорошей и милой. Он любил ее. Все любили. Я любила. Ты бы полюбил.

Она заглянула в холодильник и вытащила оставшиеся с обеда яблоко и сыр.