Неповторимая любовь - Шеннон Дрейк Страница 9

В чем она состоит, ей уже ясно давно.

— Сабрина! Его голос!

По телу Сабрины пробежала дрожь, но не от ветра, а от звука знакомого голоса.

— Сабрина!

Как странно! Несмотря на все пережитое, она по-прежнему способна приходить в волнение от одного голоса этого человека! Временами Сабрине казалось, что вся ее жизнь — непрестанная борьба, начавшаяся с тех пор, как умер ее отец. Она разучилась жить иначе, кроме как в постоянных сражениях, она обрела смелость, знала, как смотреть в лицо почти любой опасности, кроме…

Кроме него.

Внезапно ее охватило желание убежать.

Но она медленно обернулась, выжидая, когда он подойдет поближе, и сдерживая накатившую дрожь. Как странно видеть его здесь! Полукровка из диких прерий Америки шагал по изумрудным холмам Шотландии своей привычной легкой и надменной походкой, словно этот мир принадлежал ему, и он ничего не боялся. Он готов взять в этом мире все, что пожелает, бросив вызов Богу и Небесам, если они откажут ему.

Сабрина вновь убедилась, что Слоан на редкость привлекательный мужчина, невозмутимый и уверенный в себе. Его рост достигал шести футов и двух дюймов, широкие плечи и сильный торс свидетельствовали о том, что этот человек всю жизнь провел в седле, не выпуская из рук оружия. Оружия белых людей. И краснокожих. Очень темные и густые волосы Слоана слегка завивались, указывая, что его предками были не только краснокожие, но и белые. Падая на воротник, эти пряди отливали краснотой. Бронзовую от рождения кожу солнце покрыло густым загаром, а его глаза…

Темные, но не черные, а карие, они то вспыхивали насмешливыми искрами, то горели адским пламенем, когда Слоан приходил в бешенство.

Глядя на Сабрину, он часто взрывался. Слоан остановился на расстоянии пяти футов от нее. На нем были высокие сапоги для верховой езды и плотные темно-синие бриджи. Расстегнутый ворот белой рубашки обнажал широкую мускулистую грудь. Выражение лица было решительным и непреклонным. И безжалостным.

В ответ Сабрина холодно уставилась на Слоана, вознамерившись сохранить расстояние между ними. Казалось, они вдруг очутились в ином мире вдвоем, среди обдуваемых ветрами утесов, на другом конце земли. Так далеко от прерий Америки. Внезапно Сабрине пришла в голову мысль, что они со Слоаном почти не знают друг друга. Впервые она увидела его, проскользнув к нему в комнату, чтобы спастись от отчима. Но события той ночи навсегда врезались ей в память! Она помнила каждый дюйм этого сильного бронзового тела, скрытого вполне пристойной одеждой.

Нет, кое-что об этом человеке ей известно. Слоан пересек половину континента и целый океан, лишь бы быть рядом с Ястребом, когда тому грозила опасность. Его преданность и отвага непоколебимы и яростны так же, как и его страсть.

— Жалеешь себя? — чуть насмешливо осведомился он.

— Не болтай чепухи, — отрезала Сабрина. Ей и вправду было до слез жаль себя: ну почему Господь так несправедливо обошелся с ней? Неужели после многолетней борьбы она не заслужила свободы?

— Так что ты решила? — спросил Слоан.

Теперь его голос прозвучал небрежно, словно решение Сабрины ничуть не волновало его. С тех пор как Слоан узнал о беременности Сабрины, он упорно настаивал на свадьбе. Однажды он поклялся, что заставит ее мечтать об этом браке. Но этот вопрос едва ли мог сойти за благопристойное предложение руки и сердца.

Сабрина покачала головой:

— Я не могу стать твоей женой, Слоан.

— Почему же?

— По множеству причин…

Он прислонился спиной к камню и скрестил руки на груди.

— Перечисли все.

Сабрина сделала глубокий вдох, стараясь не отводить взгляд и не вздрагивать.

— Прежде всего я не люблю тебя, а ты не любишь меня.

— Это объяснение сгодится для нашего ребенка. Я согласен терпеть твое присутствие рядом с собой.

Терпеть ее присутствие!

— Зато я терпеть не намерена, — подчеркнуто милым тоном отозвалась Сабрина, но голос ее предательски дрогнул.

Она увидела, как на шее Слоана запульсировала жилка, и быстро добавила: — Слоан, мой отчим был убийцей и тираном. Много лет он распоряжался моей жизнью. И теперь, когда я наконец-то вырвалась на свободу…

— И вдобавок забеременела, — невозмутимо подсказал Слоан.

— …я хочу сама строить свою жизнь!

Он покачал головой:

— Можешь строить собственную жизнь, но не жизнь моего ребенка. Это все причины, по которым ты не желаешь быть моей женой?

Сабрина упрямо молчала.

— Может, дело в том, что я сиу? — допытывался он. В порыве гнева Сабрина круто повернулась к нему:

— Ты хочешь знать правду? Что ж, получай: да, вся беда в том, что ты индеец! Подумай, какая жизнь ждет ребенка? Он станет изгоем! Его будут вечно попрекать индейской кровью…

Сабрина осеклась, ужаснувшись собственным словам. Она не хотела оскорбить Слоана, однако правда вырвалась у нее сама собой. За свою жизнь она твердо усвоила, что все мужчины одинаковы и одинаково небезупречны. Мужчина может быть хорошим или плохим, какими бы ни были цвет его кожи, раса и убеждения. Но мир жесток: эту истину Сабрина тоже усвоила с малолетства.

— Слоан, пожалуйста, я…

Она не успела опомниться, как он сорвался с места, оказался рядом и стиснул ее запястье.

— Дело в том, дорогая, что ребенок уже существует! — холодно известил он Сабрину. — И если я узнаю, что ты намерена убить мое дитя…

— Прекрати, Слоан! Немедленно отпусти меня! — выкрикнула Сабрина, тщетно пытаясь высвободить руку. Наконец, прекратив бесплодные попытки, она уставилась на Слоана в упор. — Я не сделала ничего дурного. Я намерена… родить этого ребенка!

О Господи! Неужели это правда? Разве не она молилась о том, чтобы беременность оказалась плодом ее воображения, болезнью, чтобы случился выкидыш?

— Но я могу отправиться куда угодно, — быстро заговорила она, — воспитать ребенка сама, без посторонней помощи. Придумать какую-нибудь правдоподобную историю. В таком случае ребенок станет…

— Белым? — подсказал Слоан, продолжая безжалостно сжимать в тисках мощных пальцев ее запястье.

Взглянув в его глаза, Сабрина ощутила странную дрожь и поняла, что нечаянно высказала вслух тайные мысли. Она и не подозревала о собственной предубежденности. Впрочем, так устроен мир. Ведь соплеменники Слоана убивали ни в чем не повинных белых людей среди прерий! Но дело было не только в чувстве вины. Дрожь вызвал сам Слоан. Пламя и электрические разряды казались его неотъемлемой частью, его силой и страстью. Он и не собирался считаться с чужим мнением, он всегда жил своим умом и выбирал собственный путь. Он не ведал, что такое компромисс, и в довершение всего…

Если слухи не лгут, десятки женщин считали Слоана завидной добычей. В его глазах и улыбке отражалась чувственность, которую он излучал всем существом. Этот человек просто не мог всю жизнь довольствоваться вниманием одной женщины.