Тихая гавань - Даниэла Стил Страница 87

– Просто даже и не знаю, что сказать, – покачал онголовой, не в силах оторвать глаз от драгоценной безделушки. А потом привлекОфелию к себе и нежно поцеловал в губы. – Я люблю вас Офелия, – тихопрошептал он.

То, что он испытывал сейчас к этой женщине, так не похоже наего чувства к Салли. Незримые, но прочные узы связывали его с Офелией. Егочувство, может быть, и нельзя отнести к такому светлому и поэтичному чувству,как любовь, зато оно было надежнее и сильнее. Их обоих с неудержимой силойтянуло друг к другу. Ни один человек не сделал бы для нее того, что сделал Мэтт,и Офелия это понимала. Впрочем, и Пип тоже. А в глазах Мэтта Офелия сталаединственной женщиной – может быть, одной на миллион. И мысль об этом наполнялаего сердце счастьем. Им хорошо и спокойно друг с другом, и у обоих возниклочувство, что, пока они рядом, им уже ничего не угрожает.

– Я тоже люблю вас, Мэтт… Счастливого Рождества! –прошептала она и поцеловала его. В этом поцелуе заключалась и нежность, исимпатия, и страсть, которую Офелия прятала даже от самой себя.

Когда же он наконец, распрощавшись, уехал, то уносил с собойматово поблескивавший старинный брегет ее отца. Офелия, лежа в постели, несводила глаз с улыбающегося на портрете сына. А возле постели Пип дремачярко-красный велосипед. Все трое испытывали счастливые минуты.

* * *

Но само по себе Рождество, которое мать с дочерью встретиливдвоем, выдалось совсем не таким радостным. Все их попытки развеселитьсяоказались тщетными. Перед глазами все время стояли лица тех, кто в такой деньдолжен быть рядом… но кого больше уже не было с ними. Очень заметно сталоотсутствие Андреа. А Рождество без Чеда и Теда смахивало на излишнезатянувшуюся дурную шутку. Офелия кусала губы, с трудом удерживаясь, чтобы некрикнуть: «Ладно, с меня хватит! Немедленно выходите, мне уже надоело!» – итолько потом одергивала себя, напоминая, что их уже нет. Но хуже всего, чтодаже самые сладостные, самые дорогие для нее воспоминания о прежних счастливыхднях сейчас были отравлены горечью. Она рада бы забыть обо всем, но пустующееместо Андреа за столом все время напоминало ей о ее подлом предательстве.

Да, день для них выдался нелегкий, и обе втайне радовались,когда он подошел к концу. Не сговариваясь, они с Пип забрались в широкуюпостель Офелии и, погасив свет, облегченно вздохнули. Слава Богу, Рождествонаконец позади, и завтра они уже будут вместе с Мэттом и его детьми в домике наозере Тахо. Как и обещала, Пип собственноручно сунула в дорожную сумку ихпушистые шлепанцы. Еще не было и десяти, а она уже сладко спала в объятияхматери. Однако Офелия долго не могла уснуть. Устремив невидящий взгляд втемноту, она лежала без сна, прижимая к себе дочку.

И все-таки в этом году ей стало полегче – может быть, потомучто прошло время и они уже успели привыкнуть к мысли, что Чеда и Теда большенет и семья их уменьшилась ровно наполовину. Правда, обе они только сейчас,кажется, окончательно поняли, что это уже навсегда. Прежней жизни, когда онибыли счастливы вместе, пришел конец. Конечно, когда-нибудь жизнь снова засияетдля них яркими красками, но не так, как раньше.

После звонка Мэтта обе немного повеселели. Андреа так и непозвонила, а у Офелии не было ни малейшего желания звонить самой. Онавычеркнула ее из своей жизни навсегда. Пип как-то раз попыталась завестиразговор о ней, но, заметив, какое лицо стало у матери, больше не упоминалаимени Андреа. Офелия ясно и недвусмысленно дала ей понять – Андреа для нихбольше не существует.

И вот сейчас, когда она без сна лежала в постели, молчаприжимая к себе дочь, а из темноты на нее смотрели улыбающиеся лица мужа исына, мысли Офелии вернулись к Мэтту. Она вдруг вспомнила написанный импортрет, его всегдашнюю деликатность, то, как он относился к Пип, как онзаботился о них обеих! С тех пор как они познакомились, Мэтт стал для нихсвоего рода ангелом-хранителем. Офелия вдруг поймала себя на том, что ужепросто не представляет себе жизни без Мэтта. Наверное, она незаметно для себявлюбилась в него и теперь просто не знала, что делать дальше. Офелия настолькопривыкла к мысли, что в ее жизни больше нет и не будет места мужчинам, что всложившихся обстоятельствах даже растерялась немного. И не потому, что до сихпор любила Теда, – с того черного дня, когда в ее руки попало злополучноеписьмо, она вообще больше не верила в любовь. Обман, предательство и неизбежноеразочарование, боль, когда теряешь тех, кому привык доверять, – вот чтотакое любовь, думала она. Лучше уж умереть, чем второй раз пройти черезпредательство, решила она, даже с таким добрым и любящим человеком, каким напервый взгляд казался Мэтт. В конце концов, он ведь всего только мужчина, амужчины имеют обыкновение причинять боль, всякий раз прикрываясь словами, чтоделают это, дескать, только из-за любви. Снова поверить во всю их чушь,рискнуть всем, что у нее осталось в жизни, – нет, ни за что! Офелия знала,что больше не способна кому-то верить, даже Мэтту. В душе ее вдруг шевельнуласьнепрошеная жалость. Учитывая, сколько ему пришлось пережить, Мэтт заслуживалбольшего.

Однако на следующий день, когда они с Пип вышли из дома, надуше у обеих было легко. Офелия прихватила с собой цепи на колеса – на случай,если дорогу занесет снегом. Но к их радости, дороги везде расчистили, и, следуяподробным указаниям Мэтта, Офелия с Пип очень быстро и без особых проблемдобрались до Скво-Вэлли. Дом, который снял на праздники Мэтт, поразил их спервого взгляда – огромный, с внушительным количеством комнат и пятьюспальнями, три из которых занимали Мэтт с детьми, а две ожидали появленияОфелии с Пип.

Когда они приехали, Ванессы и Роберта не было дома – ониотправились покататься на лыжах, – а Мэтт поджидал их в гостиной. В каминевесело пылал огонь, восхитительно пахло горячим шоколадом, а на столе стоялоблюдо с аппетитными сандвичами. Гостиная, обставленная строгой и элегантноймебелью, привлекала своим уютом. Под стать обстановке был и сам Мэтт – в узкихчерных брюках и пушистом сером свитере, он словно разом скинул десяток лет. Онвыглядел очень привлекательно, и сердце Офелии невольно дрогнуло. Ее с каждымднем все сильнее тянуло к нему… и все же она боялась. Она повторяла себе, что ничегоне решено окончательно, что у нее еще есть время оборвать их отношения, хотя иотдавала себе отчет, что этим больно ранит его. Но лучше уж пережитьразочарование, повторяла она про себя, чем вновь погрузиться в ту бездну ужасаи отчаяния, которую оба слишком хорошо помнили. Необходимость доверить своюсудьбу другому человеку пугала ее невероятно, хотя соблазн с каждым днемстановился все сильнее. Офелию терзали сомнения, и тем не менее оначувствовала, что нити, связывавшие их, становятся все крепче. Теперь она ужепросто не представляла своей жизни без него. И несмотря на все свои страхи,понимала, что любит Мэтта, хотя боялась в этом признаться.

– Ну как, не забыли захватить шлепанцы? – чуть лине с порога спросил Мэтт у Пип. Та радостно закивала в ответ. – И ятоже, – объявил он.

Сразу развеселившись, они натянули на ноги мохнатые тапочкии уселись у огня.