Хозяйка «Солнечного моста» - Ферн Майклз Страница 87

– Хватит, мама! Не желаю ничего больше слушать. А что до нашего разговора, то я делаю все, что могу. И на этот раз делаю для себя, мама, для себя! Потому что я хочу сына. А все остальные могут идти к черту!

Билли встала, оставив Агнес сидеть на ступеньке, и прошла в гостиную. Когда вернулась, в руках у нее была бутылка коньяку и два бокала. С прямой спиной, она мрачно поднялась по лестнице, не удостоив ни словом, ни взглядом насторожившуюся Агнес.

Остановившись перед дверью спальни, Билли встряхнула головой, приподняла уголки губ в улыбке и вошла в комнату.

– Привет, дорогой. Я занималась внизу с нашим выводком и не слышала ни звука. Как твой отец воспринял новости?

– Как он мог их воспринять? – горько проговорил Мосс. – Он никогда не понимал, как это важно для меня. Он в ярости и отказывается выйти к нам сегодня вечером. Что это у тебя там?

– Ах, я подумала, надо же тебе с кем-то отпраздновать это событие. И не нашла ничего лучше, кроме самой себя. Хочу, чтобы ты был счастлив, дорогой, и счастлива за тебя.

Выражение лица у Мосса смягчилось.

– Вы изумительная женщина, миссис Коулмэн. Я вам это когда-нибудь говорил?

– Не в таких выражениях. Я не принесла льда – тебе нужен лед?

Мосс рассмеялся:

– Портить коньяк двадцатилетней выдержки? Ну что ж, давай нальем себе и отпразднуем Новый год. – Он и не заметил, что Билли заперла за собой дверь.

* * *

Билли лежала рядом с Моссом. Голова у нее кружилась от выпитого коньяка. Она чувствовала, как руки мужа лениво скользят по ее телу.

– Моя жена, моя красавица жена, – шептал он ей на ухо, в то время как его пальцы расстегивали пуговицы на блузке. Он выпил слишком много – два бокала, а она только один. Билли понимала, что Мосс забудет о благоразумии, поддавшись возбуждению, вызванному скорым возвращением в эскадрилью. Именно на это она и рассчитывала. У мужчин есть свои машины для сражений; у женщин – их тела. Твердая сталь или мягкая плоть, сила или страсть. В конце концов, это одно и то же и всегда служит каким-то причинам личной выгоды.

Медленно, почти лениво они раздевали друг друга, целуя и увлажняя каждый участок обнажаемого тела. Близился вечер, и сумеречные тени сгущались за окнами с задернутыми занавесками. Розовый свет заливал комнату, окрашивая в теплые тона их тела и рисуя соблазнительные картины на стенах и постельном белье. Билли прильнула к мужу, одной рукой поглаживая твердую грудь, небрежно поместив ногу между его ног. Мосс склонился над ней, дыхание с запахом коньяка приятно овевало ее щеку. Он смело очертил пальцем се лицо, погладил золотистый лоб, обвел легкий изгиб носа, нежные скулы и манящие мягкие губы розового рта. Поцеловал нижнюю губу, улыбнувшись, когда ее рот вздрогнул. Светло-карие глаза смотрели страстно и призывно; они широко распахнулись, чтобы принять его в свои серебристые глубины.

Мосс нежно ласкал ее, гладя нежную впадину плеч, округлости упругих грудей с кораллово-красными сосками, которые затвердели и приподнялись под его ладонями. Его руки опустились ниже, к тонкой талии, крутым бедрам, мягкой плоти живота, восхитительной золотистой поросли и теплой впадине.

Потом Билли закрыла глаза и стала двигаться навстречу его пальцам, восторженно подбадривая его шепотом, когда его рот последовал вслед за руками. Ее шепот, полный блаженства и неги, возбуждал его страсть и заставлял дрожать всем телом. Прилив чувств вынес его в море ощущений. Будоражил кровь коньяк, собственное могущество, способность доставить женщине наслаждение и сознание того, что он возвращается в эскадрилью. Все в жизни принадлежало ему, и энергия гнала радость по жилам, делая его жизнь еще слаще. Жизнь. Любовь. Страсть.

Он накрыл ее тело своим, нашел губами ее рот, вжался в нее и почувствовал, как его обволакивает теплая, пульсирующая плоть.

Билли подставила рот для поцелуев, чувствуя привкус коньяка. Мосс проникал в нее все глубже и глубже, медленно, томительно, пока полностью не окружил ее, не завладел ею изнутри, пробуя на вкус, целуя; и скоро не осталось других ощущений, кроме того, что Мосс был здесь. Только Мосс, внутри ее, вокруг нее, превращаясь в нее. Мосс, заполняющий ее жизнь, касающийся ее сердца, – ее мир и ее Вселенная. За пределами этого момента она не существовала. Она стремилась, она хотела, она брала. И отдавала. Что началось с расчета, закончилось великолепным даром, которым они оделили друг друга.

Как совпадали их желания, их движения! Она прекрасно попадала в ритм Мосса, ее плоть и тело поддерживали его, растворялись, тая, в нем, требуя бесконечно глубокого проникновения, все убыстряющихся волнообразных движений. Плоть поглотила плоть и стала одним целым, снова и снова, глубже и глубже, лаская каждым касанием, захватывая мелкими волнами, скользящими по водной глади, пока не осталось ничего, кроме тех двух частей их тел, что соединялись и погружались, поднимая их все выше к солнцу.

* * *

«Техасский рейнджер» планировал в бесконечном небе. Он отстал от эскадрильи и теперь возвращался на большой «Э». Что-то заклинило в панели управления и трудно было удерживать высоту. Механики мигом приведут «Рейнджер» в порядок. Мосс сделал вираж, направляясь к порту, и сверился с показаниями компаса. Он был взбудоражен неограниченной свободой полета, удовлетворением от хорошо сделанной работы. В конце января он участвовал в нанесении ударов по Формозе и Окинаве. В феврале начались налеты на Токио, а теперь стоял март, и «Энтерпрайз» со своими людьми и техникой поддерживал оккупацию Иво Джимы.

В фюзеляже возникла какая-то вибрация, отозвавшаяся дрожью корпуса у него под ногами. Он постоянно терял высоту! Попытался установить контакт с эскадрильей по радиосвязи, но частота, видимо, сбилась. Он попытался еще раз. Ничего не получилось.

Поборов панический страх, Мосс потянул на себя ручку управления, чувствуя, что «Рейнджер» пытается выполнить команду, но неудержимо продолжает идти вниз. Мотор чихнул, потом закашлял. Мигом вспомнились инструкции, применяемые в аварийной ситуации, но не хотелось допускать, что придется воспользоваться ими. Как и смерть, это всегда казалось весьма отдаленной перспективой. «Рейнджер» уходил вниз по спирали – самолет был близок к тому, чтобы сорваться в штопор. Мосс попытался снова овладеть управлением, постоянно делая попытки связаться по радио с «Энтерпрайзом» или с эскадрильей. Огоньки на панели светились все более тускло, а затем погасли вовсе. Пропеллер вращался все медленнее. В отчаянии Мосс нажимал на педали, но они оставались жесткими и не действовали. Бесполезно. Он слышал, один старый инструктор по полетам рассказывал о посадке «Уайлдкэта» на элеронах и рулях высоты, но «Рейнджер» сдох в воздухе и теперь стремительно падал вниз с высоты семь тысяч футов в холодное море, расстилавшееся внизу.

Никогда не прыгайте с парашютом при высоте менее тысячи футов! Это предупреждение сам он повторял несколько раз на день во время тренировок. И, понимая, что находится уже ниже этой отметки, одним быстрым движением откинул фонарь кабины, вскочил на ноги, отвел вперед до упора ручку управления и дернул вытяжной трос парашюта. Мертвый «Рейнджер» ушел вниз, парашют затрепетал, раскрылся и рванул летчика вверх.