Райская птичка - Трейси Гузман Страница 84

– Если вам от этого станет легче, то мы с вами в одной лодке.

Она взяла с полки бутылку вина и подлила ему в бокал, потом села напротив и с помощью обеих рук наполнила свою чашку чаем.

Размышляя об Элис последние несколько месяцев, Финч воображал некую близость между ними, как будто она отвечала на каждый его взгляд, думала о нем в тесных пределах своей золоченой рамы, строила предположения о его жизни. Теперь он понимал, что ничего не знает о живой и настоящей Элис, которая сидит напротив, о женщине, даже не подозревавшей о его существовании. Финей мог бы намекнуть о ее болезни, несмотря на всю свою скрытность, но он предпочел ничего не говорить, заботясь только о том, чтобы защитить ее. Приходилось признаться в невольном уважении к этому человеку, ведь сам Финч точно так же поступил бы ради Клэр.

– Я бы с удовольствием постучала вместе с вами, – сказала Элис, кивнув на его руки. – Мне до сих пор доставляет большое удовольствие наблюдать за механикой здорового тела. Это, конечно, не совсем как синдром фантомной конечности, но я почти чувствую ваши движения или отдаленные воспоминания о них в своих пальцах. Как будто дружелюбное привидение приходит в гости.

– Вы говорите так, словно вам уже давно приходится с этим мириться.

– С четырнадцати лет.

Финч побледнел. В четырнадцать Лидия играла сонаты на пианино и так носилась по кварталу с друзьями, что только пятки сверкали. Он попытался представить потерянную юность, целую вечность физической боли.

– Вы прожили с этим большую часть жизни?

Элис кивнула и криво улыбнулась ему.

– Моя болезнь – мой самый верный спутник.

– Значит, вы были больны, когда забеременели, – в ушах зазвенели слова Финея. Что бы вы ни думали о ней, вы ошибаетесь. – Простите. Это не мое дело.

Элис рассмеялась, и лицо Финча залилось краской, когда он понял, что смеются над ним, хотя и по-доброму.

– Подозреваю, что это дело уже несколько месяцев как ваше, профессор. Женщинам с РА нередко становится лучше при беременности. До и после у меня был стандартный режим: кортизон, инъекции солей золота, противомалярийные препараты, купренил. Кое-что на время помогало. Но в основном нет.

Она поставила чашку на стол и потерла ладони:

– Существует целый алфавит народных средств от моей болезни, и лишь несколько букв я еще не вычеркнула из своего списка: «В» – воронье мясо, его смесь со спиртом считается древним китайским снадобьем. «Д» – дождевые черви. Несколько недель держите их в какой-нибудь емкости в темном месте, потом втираете зловонную жижу в пораженные суставы. «К» обозначает стояние внутри грудной клетки мертвого кита. Я искала, но не нашла такой туши. Покаюсь, что выходила босиком на рождественский снег – этот подвиг значится у меня под буквой «Р», – а также прибегала к помощи зеленых мидий, джина – который, кстати, мне очень понравился, – пчелиного яда, крапивы. Все это в минуты отчаяния. Ведь кому-то это помогло, думала я, почему бы и мне не попробовать?

– Но вы не бросили учебу. Диплом Уэслианского колледжа, магистратура…

– В религиозном университете, со стипендией. Которой меня лишили, как только стало известно о беременности. Без мужа. Не особенно вписывалось в их моральный кодекс. Я пережила это легче, чем ожидала. К тому времени будущее, о котором я мечтала, уже начинало казаться весьма маловероятным, – она подняла руки. – Орнитология. Разве удержишь такими живую птицу? Окольцуешь ее? Проведешь препарирование? Даже способность фотографировать и вести заметки зависела от того, какой у меня день, хороший или плохой.

– Вы ушли из университета и вернулись домой, чтобы родить ребенка.

– Да, в самом начале весны. Я была безумно счастлива. Чувствовала себя здоровой. Даже сильной. Я мало задумывалась о том, как буду справляться, когда ребенок появится на свет. Я верила, что все станет на свои места, – Элис медленно поднялась, подошла к плите и уменьшила огонь под кастрюлей. – Но я ошиблась.

Неприятно было копаться в жизни другого человека. Стивен мог бы воспринимать это беспристрастно, как давнюю историю, но ведь он не сидел в одной комнате с Элис и не видел, как она посматривает в окно на дочь, точно моряк, который после долгих скитаний увидел землю. Когда зазвонил телефон Элис, и она, извинившись, вышла, Финч поймал себя на том, что рад передышке.

Элис вернулась на кухню несколько минут спустя. Ее настроение изменилось – щеки зарумянились, глаза горели.

– Финей передает вам привет.

– Насколько я понимаю, это Финей предупредил вас, что мы едем в Санта-Фе?

При звуках его имени из тела Элис ушла скованность.

– У него были такие подозрения. В этом отношении мы с ним антиподы. У него шестое чувство, он прислушивается к интуиции. Я склонна сначала реагировать, а потом, когда уже поздно, думать, как было лучше поступить. После того как Стивен поспешно вытолкал вас из дома, Финей пошел на кухню и сел на стул, на котором тот сидел. Он увидел пометки, которые Сейси набросала на календаре.

– Значит, у вас была возможность изменить планы, но вы этого не сделали?

– Я решила предоставить это воле случая – найдете вы нас или нет. И скорее надеялась, что найдете.

– Не понимаю. Почему?

Элис посмотрела в окно.

– Потому что я труслива.

– Исходя из того немногого, что я о вас знаю, Элис, вынужден не согласиться.

– Тогда зовите это долгожданным судным днем.

Она повернулась к картине в гостиной, на которой Натали держала Агнету, как собственного ребенка, покровительственно обхватив рукой тело девочки. Финч узнал кое-что в лице Натали, то же недвусмысленное выражение властности, которое видел на главной панели триптиха, где рука девушки стискивала плечо Томаса.

– Вы не видели вторую панель?

– Нет, – сказала она. – Я ничего не знала о триптихе. Эту картину я увидела всего пару дней назад. Он очень точно ее передал, не находите?

– Агнету? Или Натали?

– Обеих. Для меня это единственный образ Агнеты в детстве, кроме того, который я носила в голове. Теперь, когда я увидела дочку, моя воображаемая Агнета исчезла. И, похоже, ее не вернуть, – она отвела глаза от картины, словно ей было физически больно на нее смотреть. – Что вы планировали сказать моей дочери, когда найдете ее? – спросила Элис.

С тех пор, как Финч увидел работу Агнеты в галерее, он беспрестанно проговаривал про себя речь. Но то была скорее гипотеза, щедро приправленная догадками и предположениями.

– Только о Томасе. Об остальном я мог лишь догадываться. Бывали минуты, когда мне казалось, что право Томаса быть узнанным попирало ваши и ее чувства. Он поставил меня в незавидное положение, Элис, но я не понимал этого, когда соглашался ему помочь. К тому времени, как я узнал о ребенке, Томасу уже стало плохо. Он не мог ни говорить, ни писать. Я не был уверен, насколько хорошо он меня понимает. На тот момент уже поздно было перекраивать наше соглашение, – он умолк, не зная, как продолжить. – Что она знает о Натали?