Фиолетовое пламя - Бренда Джойс Страница 83

Грейс чувствовала себя так, будто ее смертельно ранили. Она сползла на землю к подножию дерева и заплакала. Она обидела его, а это было хуже, чем обидеть себя. Но, Боже всемогущий, что же ей было делать? Она ведь даже не сказала «нет». Она была искренна, когда говорила, что ей надо подумать. И, Бог свидетель, ей и правда это было необходимо!

Грейс знала, что не может стать его женой.

Он постепенно лишит ее всякой независимости, по крайней мере попытается, и вся их семейная жизнь превратится в нескончаемую борьбу. В конце концов они, пожалуй, возненавидят друг друга.

Рейз хотел, чтобы она стала его женой. Значит ли это, что он любит ее? А если да, то почему же он хочет лишить ее самого дорогого, что есть у нее в жизни? И что самое худшее — отчего ее сердце умоляет рассудок смириться с этим?

— Я никогда не выйду за него замуж.

Произнесенные вслух, слова эти прозвучали убедительно.

Собравшись с духом, Грейс встала. Что она должна теперь сделать?

Уехать.

Грейс ненавидела себя. Она не хотела уезжать. Но неужели ей оставаться здесь и целый год — пока не кончится срок договора — играть роль его любовницы в ожидании неизбежного? Постоянно сцепляясь с ним, как кошка с собакой? Хватит ли у нее сил вынести это, если, любя его, находясь рядом с ним, она будет знать, что все это скоро кончится? А если она все-таки уедет, уедет ли Рейз тоже? Грейс не сомневалась, что он не оставит в покое Форда до тех пор, пока она здесь. Но если ее не будет…

Наконец-то ей в голову пришла светлая мысль! Она бы с радостью пожертвовала временем, которое ей осталось провести с Рейзом, лишь бы только ему не грозила беда.

Грейс отыскала корзинку и подняла ее. Она только-только начала успокаиваться, но вид брошенной корзинки всколыхнул воспоминания, вызвав новые слезы. Если бы она была до конца честной перед самой собой, то призналась бы себе, что есть только одно место, где ей хотелось бы сейчас оказаться, — в объятиях Рейза, прося у него прощения, утешая его, заставляя забыть обиду.

Через несколько минут Грейс поняла, что идет не по той тропинке, что так она не выйдет на дорогу к городу. В смятении она нечаянно свернула на одну из оленьих тропок. Она заколебалась, не зная, куда ей двинуться, затем решила, что дорога, наверное, впереди и, если повезёт, она отыщет ее.

Грейс шла еще несколько минут, тревожась все больше, когда увидела просвет среди деревьев. Лужайка, открывшаяся впереди, показалась ей знакомой, и она вздохнула с облегчением. Потом вдруг замерла, прижимая ладонь к губам.

Это была поляна, где стояла церковь, в которой она учила детей. Только вот церкви больше не было.

Не осталось ничего, кроме углей и грязных, обгорелых отметин и покореженного остова железной печи.

Слезы навернулись ей на глаза. Такая жестокость, такое варварство… такая ненависть! Если бы у Грейс еще оставались слезы, она бы снова заплакала, но слез не было — она просто прислонилась к черному, обожженному стволу дерева и горестно сжалась, обхватив себя руками…

Задыхаясь, Грейс вернулась в гостиницу. Когда она вошла в комнату, Рейз даже не взглянул на нее. Он стирал с лица остатки крема для бритья, на нем были только бриджи и сапоги. Комок застрял у нее в горле, мешая дышать.

— Рейз?

Никакого ответа. Он сгреб с комода мелочь, сунул ее в карман.

— Рейз?

Он едва взглянул на нее, натягивая рубашку.

Грейс стало страшно. Он уходит от нее.

— Рейз!

— Что, Грейс?

Он был так холоден, это разбивало ей сердце.

— Ты уходишь?

На этот раз Рейз прямо посмотрел на нее — прищурившись, колючим, ледяным взглядом.

— Не утруждай себя и не жди меня.

У нее перехватило дыхание, когда Рейз повернулся к ней спиной, полный презрения и гнева. Облачившись в свой льдисто-голубой жилет и темный сюртук, он прошел мимо нее так, словно это было пустое место. Дверь за ним захлопнулась. Он ушел.

Рейз вернулся перед рассветом, когда небо только-только начинало светлеть. Грейс не спала всю ночь, глаза ее покраснели от слез. Она лежала на боку, не шевелясь, притворяясь спящей, прислушиваясь к каждому его движению. Она сразу поняла, что Рейз не пьян, так аккуратно он снимал одежду. Сердце ее замерло; она молилась, чтобы он лег в постель, обнял ее, сказал, что любит. Рейз лег, отодвинувшись от нее подальше, и почти сразу заснул. Она заплакала беззвучно — самое трудное, что ей только приходилось делать в жизни.

На следующее утро все было точно так же, как накануне. Грейс просто не могла этого вынести. Он завтракал и читал газету, держась с ней так же холодно, безразлично, как вчера. Грейс непременно хотела знать, что он делал всю ночь. От него не пахло дешевыми духами, когда он ложился в постель, и она не заметила на его вещах следов помады, когда собирала их в стирку. Однако она никак не могла отделаться от мысли, что Рейз провел ночь в объятиях другой женщины

— Ночью ты играл в покер?

— Да. — Он не взглянул на нее. Она помолчала.

— Выиграл

Рейз резко свернул газету.

— Нет.

— Мне очень жаль.

Он отшвырнул газету, глаза его вспыхнули.

— Ты хочешь мне что-то сказать, Грейс?

— Где ты был ночью? — не в силах больше сдерживаться, вскричала она. — Ты был с другой женщиной? Взгляд его был беспощаден.

— Ты не имеешь права спрашивать. Она коротко вздохнула.

— Ты мне не жена, — сказал Рейз, и желваки на его скулах напряглись. — Только жена имеет право задавать подобные вопросы.

Она ничего не могла с собой поделать, лицо ее жалобно сморщилось.

— Ч-черт! — крикнул Рейз, вставая и отбрасывая ногой стул. Он вышел.

Ей нужно уехать именно теперь, пока все у них идет вот так, наперекосяк. Но разве она сможет — и именно по этой причине?

Выйдя из номера, Рейз остановился в коридоре, прислонившись к двери, борясь с желанием вернуться и схватить ее в объятия. Будь она проклята! Она совершенно ему не верит! Она не верит ему настолько, чтобы выйти за него замуж; не верит, что он способен справиться с Фордом; не верит, что он может удержаться и не лечь в постель с проституткой, когда ее нет рядом! Кем же Грейс его, в конце концов, считает?

Рейз вернулся только на рассвете, на этот раз пьяный. Он проиграл тысячу долларов, и ему было на это наплевать. Конечно, это она во всем виновата. Будь она проклята, рыжая колдунья! Будь она проклята за то, что не верит ему. За то, что не хочет стать его женой. Теперь, под влиянием выпитого, обида его была как разверстая рана, грозящая поглотить его самого.